Изменить размер шрифта - +

Не, пойди парень в сетевой маркетинг, прогорел бы. Теряется, мямлит что то. Пока рассказал про сыворотку, можно было забыть, с чего начинать.

– Позвольте? – оттеснил я коллегу в сторону. – Дело простое, и одновременно сложное. Давайте пригласим лаборанта, чтобы два раза не вставать, и я объясню всё как для студентов.

Через пару минут все собрались, включая лаборанта, вооруженного пробирками и прочим добром. Даже секретарь встал чуть в сторонке, но так, чтобы видно было.

– В первую очередь нам понадобится тарелка, – поднял я привезенное сеченовским ассистентом блюдце. – Подойдет любая чистая с белым дном. Делится на четыре зоны, это понятно. Капаем сюда сыворотку, каждую в свой сегмент. Лучше чтобы каждая свой цвет имела, чтобы не перепутать. Так, сюда сыворотка, а на периферии – кровь…

– Чью кровь? – спросил Склифосовский.

– Испытуемого. Хотите, вашу?

Что ж я, совсем головой не думаю? Понятное дело, отсутствие крови я с самого начала просёк, но тут и подвел очень удачно, чтобы хозяину кабинета первенство в этом деле отдать.

Минут через пятнадцать выяснилось, что у Склифосовского третья группа, у меня – вторая, а у нарочного с секретарем – первая. Лаборант решил судьбу испытать в другой раз – не тайный же советник у него кровь брать будет. И даже не экстраординарный профессор.

– Господа! Эпохальное открытие! – Николай Васильевич разумеется, возбудился. Усы и борода вздыбились, глаза засверкали. Склифосовский потянул нас на первый этаж в клинику, забегали ординаторы. А чего они забегали? Все оттого, что кому то пришла в голову замечательная идея – опробовать переливание крови. Не завтра, не на следующей неделе. А вот прямо сейчас!

Голос разума, тщетно пытавшийся противостоять начальственному энтузиазму, услышан не был. Плевать, что процедура не отработана и надо еще многое прояснить. Нашли бледного, пырнутого ножом бедолагу в мужском отделении. Только только с операции. Взяли согласие. Ординаторы быстро сделали анализ крови. И вот пожалуйте, вторая группа!

– Сам! Господа, даже не возражайте.

– У вас в крови алкоголь, – снова воззвал я к разуму Николая Васильевича, и это вдруг подействовало. Склифосовский смутился, попросил протестироваться лаборантов. У одного оказалась тоже вторая, пришлось подчиненному доктора давать согласие занять соседнее кресло.

Честно сказать, у меня екало внутри. А ну как заразим пырнутого чем? Опросили лаборанта – молодого парня из Рязани – осмотрели его. Вроде чист.

Перекрестились, воткнули иглы. Потекла кровушка!

 

* * *

 

Манассеин выздоравливал. Первые двое суток наблюдался небольшой жар, как сейчас говорят. В мое время это называли субфебрильной температурой. Ожидаемо – вмешательство всё же серьезное. Но швы заживали первичным натяжением, отделяемое серозное. Кишечник в работу включился, газы отходили. Стула еще не было – с чего ему взяться, с бульончика с сухариком? Но я ходил на перевязки каждый день, и не доверял это дело больше никому. Решил довести всё до конца.

Николай Авксентьевич заговорил на третий день. Он и раньше не молчал, на вопросы давал четкие ответы. Но были они просты и большей частью односложны. Возможно, спроси я что то про юриспруденцию, то получил ответ специалиста, всё таки тот целым министром в этой области был. Но где я, и где законотворчество? И я его не торопил. Мало ли кто чего ждет от своего пациента в качестве благодарности? Я вот привык заранее ничего не оговаривать и надежды не возлагать. Делай свое дело хорошо, а дальше видно будет.

– Спасибо, – сказал он на третий день, так же как и в предыдущие, но вдруг схватил меня за руку. Слабенько, я бы в любой момент освободился легким движением, но не стал. – Вы, Евгений Александрович, спаситель мой.

Быстрый переход