– Что то случилось? – священник взял с ограды полотенце, вытер от пота почти безусое и безбородое лицо. Видно, что отращивает батюшка волосы, но получается плохо. Так, редкие, неубедительные пучки.

– За советом, батюшка.

Я помню историю про ослиные уши царя Мидаса и говорящий тростник, поэтому на тайну исповеди надеяться не стал. К тому же мы просто беседовали.

– Давайте присядем, – священник показал на стоящую в тени лавочку.

А хороший у него тут уголок устроен. Плющом увитая беседка, птички поют…

– У меня был слуга, – начал я, когда мы сели поудобнее. – Возможно, вы видели его, молодой парень, Алексей.

Тарасий кивнул, вроде как вспомнил. Мало ли кто ходит к исповеди? Послушал стандартный рассказ про мелкие грешки, назначил епитимью – и до свидания. Впрочем, меня это не очень волновало.

– Недавно он исчез. Сначала мы думали, что просто убежал. Но потом я узнал, что его убили воры, подговорившие украсть у меня документы.

– Он был наводчиком? – коротко спросил священник, перекрестившись.

– Бог знает, – я пожал плечами, тоже осенил себя крестом. – Жалко парня.

– Ты дал ему работу, кров, а он тебя предал. Не вина тебя гложет, а обида.

Я задумался. Платил я Алексею немного, но всегда вовремя. Кузьма учил парня, заботился о нем. Да, кров тоже был за мой счет, как и стол.

– Послушай притчу, – Тарасий достал четки, начал их перебирать. – Она не совсем православная, но мне кажется, очень подходит к этому случаю. Как то раз к одному старому монаху пришел парень.

– В моей семье всегда есть обида. Живем хорошо, дружно, счастливо, но случится скандал, и все рушится. Я так не могу! Помоги понять, в чем дело?

Хмыкнул старец и молвил:

– Принеси завтра кувшин кислого вина и покажу тебе, что есть обида.

Как договаривались, принес парень кувшин перебродившего вина под утро. Достал монах несколько чашек и молвил.

– Обида подобна кислому вину, терпение же подобно чаше. Перельется вино – жди беды. Наполни малую чашу и выпей.

Удивился парень, но сделал: скривился, но проглотил кислое вино.

– Видишь, чаша опять пуста, и нет обиды. Так поступает любящий человек. Жить с таким приятно и беззаботно. Но много ли вина ты сможешь выпить?

– Боюсь, даже вторую не выдержу, – грустно ответил парень.

– Если ты подливаешь вино обильно, рано или поздно человек отказывается пить. Теперь наполни ка мне малую чашу.

Не успел парень долить вино, как выплеснул мудрец чашу ему в лицо. – Вот, опять пусто. Некоторые люди не проглатывают обиду.

* * *

Я сидел и ждал, когда разыщут Моровского. Что ни говори, а граф стал уверенным номером два в нашей негласной табели о рангах. И в морг он ходил тренироваться гораздо чаще других, и предлагал новшества в количествах, превышающих совместный энтузиазм остальных врачей. Понятно – нацелился на мое кресло, когда я уйду на повышение. А что такое произойдет, он не сомневается.

И пусть. Норов поляк запихнул куда подальше, хирург он хороший, а доводить персонал до мокрых штанов одним фактом своего существования умеет не хуже моего. Потому я сослал его на подстанцию, чтобы больше опыта самостоятельной работы поднабрался.

Но палка о двух концах – вот он мне понадобился, и довольно таки срочно, а найти его не могут. Уже и вслед за ним на вызов нарочного отправили, а ответа никакого.

И когда я уже начал думать над введением в жизнь запасного варианта, Моровский явился собственной персоной.