– Неудобно, – пробормотал я.

– Неудобно с женой спать, когда дети на соседа похожи, и шубу в подштанники заправлять, – грубо пошутил Филатов – А тут все удобно, уж поверьте моему опыту.

Пришлось поверить.

* * *

Февраль начался с резкой оттепели. Стихли метели, выглянуло солнышко. Пошло падение сосулек с крыш – несносная беда мегаполисов хоть девятнадцатого, хоть двадцать первого столетия. Стоило мне только приехать во врачебный кабинет на Арбате после изматывающего марафона по открытию счетов для «Русского медика», обналичиванию купеческих чеков, как встречать меня выбежала окровавленная Вика. Весь халат забрызган красным, в глазах – ужас и тьма.

– Быстрее! Там… такое!!! – сразу бросилась на меня девушка, срывая с себя перчатки.

В такой ситуации вступать в споры смысла нет, бросился внутрь. На кушетке лежал грузный мужчина в пальто с пробитой насквозь головой. Причем живой. Даже глазами хлопает. Как такое может быть? Рядом стоят двое крестьян в армяках и лаптях, глаза по пятаку, переминаются на чистом полу.

– …стало быть, идем мы по Дурновскому переулку, а там грохот, господи помилуй. Летит энта сосуля… – Правый, шлепая губами, начал мне рассказывать и показывать в лицах, что произошло.

Я сбросил шубу на руки Вики, быстро помыл руки. Накинул халат, потом приступил к осмотру пострадавшего.

Сосулька пробила череп насквозь! С правой стороны. В нем она и осталась: выходное отверстие было в районе скулы. Я смотрел на это все и не мог поверить глазам. Человек был жив! И даже в сознании. Кровило уже мало – Вика, как смогла, перевязала мужчину, и сверху, и снизу.

– Вы меня слышите? – громко в лицо пострадавшему произнес я.

– Да… – тихо ответил тот

– Как вас зовут?

– Г… Гришин.

– Родственники есть? – спросил я покалеченного. – Адрес какой?

Увы, тот лишь закрыл глаза. Проверил пульс. Есть. И что же делать? Вынимать сосульку? Так это может его прикончить. Ему и так, считай, без половины головы дальше жить. Если выживет. А сосулька тем временем таяла – с ее конца капала густо подкрашенная кровью вода.

– Господи, что же делать? – Вика комкала в руках перчатки. – Женя, давай ее вынем. Я сбегаю за щипцами к кузнецу, который тебе коньки делал. Тут рядом.

– Нельзя, – я покачал головой. – Усилится кровотечение. Сейчас лед подморозил сосуды. Сделай пока укол камфоры.

Я повернулся к крестьянам.

– Вас как зовут?

Оба оказались Иванами. Их я послал ловить извозчика, сам рванул к Пороховщикову звонить в университетскую клинику. Как назло, Боброва на месте не было, но удалось поймать Адриана, ординатора хирурга. Тот мне клятвенно пообещал, что подготовит операционную и выцепит кого то из профессоров. И тут же предложил позвать прессу. Ну как же не устроить в анатомическом театре шоу под названием «мы вынимаем сосульку из черепа»…

Строго запретил. И даже пригрозил пожаловаться Боброву, если шоу все таки будет устроено. Пока созванивался и перекрикивался с ординатором – связь оставляла желать лучшего, – крестьяне успели поймать извозчика.

Переносили больного Гришина в шесть рук. Очень аккуратно. Вика отдельно придерживала сосульку. Кровотечение усилилось, бинты промокли. Довезем, не довезем? Также вдвоем мы и ехали, попеременно придерживая сосульку и умоляя извозчика ехать тише.

В клинике нас выбежала встречать чуть ли не половина всех врачей.

– Неужто живой? – все причитал Адриан, помогая перекладывать Гришина на носилки.