Изменить размер шрифта - +
– По какому такому распоряжению носите этот странный халат, перчатки?

– А какое распоряжение запрещает врачу иметь рабочую форму? – не остался в долгу я, достал из шкафа белую шапочку, что мне сшила домохозяйка, помахал ею. – Или в министерстве были какие то новые указания на сей счет?

Чиновник совсем подувял. Начал вздыхать, рассматривать потолок. Но не уходил. Теперь уж повздыхал я. Наконец, пересилил себя. Взял жалобу, засунул туда пять рублей, после чего сложил бумажку пополам и вернул обратно. Лицо Назаренко расцвело.

– Вижу, что доктор вы хороший! Необычный, но хороший. А господину Трубину я посоветую оставить эти кляузы, ни к чему они не приведут, правда?

 

* * *

 

К исповеди и причастию готовился особо. Купил требник, выучил молитвы. Составил план своего покаяния, прямо по пунктам. Гневаюсь на пьянство Кузьмы? Через день. Было пристрастие к наркотикам? Имело место. Можно смело исповедоваться. И благодарить Бога, что ломки сошли на нет, тянуть к морфию перестало. Вот в таком вот духе я отработал с Серафимом. Получил епитимью в виде повторения молитв и наказ соблюдать Рождественский пост.

Сразу после прохождения церковного квеста пошел на повышение уровня – отправился на Рождественку, чтобы знакомиться с медфаком МГУ. Знаменитой «медичкой». Я уже мог достаточно сносно ходить, но заставил Кузьму везти себя в инвалидном кресле, хотел произвести впечатление.

Произвел. Посмотреть на меня в центральном холле факультета сбежались десятки студентов. В толпе увидел знакомых: рыжую шевелюру Славки Антонова и высокого как каланча Емельяна Винокурова.

– Господин приват доцент, вам уже лучше?

– Как идет суд по делу Гришечкина?

– Господин Баталов, а вы вернетесь в университет?

На меня обрушилась уйма вопросов, Кузьма даже был вынужден выйти вперед и раздвинуть руки, чтобы меня не задавили.

– Господа. И дамы… – Я заметил в толпе пару женских лиц. – Мне лучше, иду на поправку. Это все, что пока могу сообщить. Вячеслав, – я обратился к Антонову, – не затруднит помочь мне с коляской? И вы, Емельян.

В «медичке» лифтов не было, так что меня затаскивали на родную кафедру Баталова – «патологической анатомии и физиологии» – в шесть рук. Третий этаж, все умаялись, но не переставали болтать.

На меня обрушился новый поток информации, из которого я вычленил главное. Первое: Антонов подрабатывает лаборантом на кафедре общей терапии и врачебного веществословия. Как раз это то отделение «медички», которое и занимается фармакологией. Второе: вместо профессора Талля «патологичку» возглавил профессор Григорий Иванович Россолимо. Молодой, 34 года. Сам из греков, выпускник университета. И даже (сюрприз!) защитил несколько лет назад докторскую на тему «Экспериментальное исследование по вопросу о путях, проводящих чувствительность и движение в спинном мозгу». Довольный Винокуров, который мне все это и сообщил, похвастался, что достал в библиотеке копию диссертации нового завкафедрой, думал, что мне не бесполезно будет изучить ее.

– Обязательно ознакомлюсь, – пообещал я и попросил доставить меня к кабинету Россолимо.

Вячеслав постучал в дверь с табличкой, прошептал мне:

– Григорий Иванович у нас человек либеральных взглядов, уже спрашивал о вас.

– Дождись меня, – прошептал я в ответ. – Есть дело на миллион.

– Рублей?

– Фунтов стерлингов!

Из за двери крикнули, что можно входить, Кузьма завез меня внутрь.

– Доцент Баталов. – Я встал с кресла, сделал пару шагов навстречу Россолимо.

Тот поднял глаза, уронил очки на шнуровке на стол.

– Евгений Александрович!

Профессор вскочил из за стола, подхватил меня за руку:

– Зачем же такое геройство?

Я кивнул Кузьме, чтобы он нас оставил, начал рассматривать заведующего кафедрой.

Быстрый переход