Он заверил грузовую декларацию запахом своего тела. Грузовики уехали, роботы уползли внутрь, мачтовый кран втянулся. Капитан Вооз включил эскалатор и вернулся в рубку. Поджег первый топливный стержень; тот выбросил искры и начал генерировать энергию. Грузовой корабль медленно воспарил с ВПП в лимонное небо.

2

Как только Вооз очутился среди блистающих светил и величественных занавесей газопылевых облаков, он перестал отвлекаться на постороннее. Корабль мчался в галактическом пространстве, а Воозу делать было особо нечего, только сидеть, и так, сидя, он дремал, а в состоянии дремы прошлое одолевало его. На планете внимание всегда удавалось чем-нибудь занять. Но здесь… только пустота и корабль, неизменное фоновое гудение корабельных двигателей.

Его разум, немного посопротивлявшись, утонул в пене образов, которые поднялись из прошлого.

Воспоминания овладели им.

Капитан Иоаким Вооз не всегда носил это имя. Исходное его имя состояло из одного слова. Дразнилка, кличка, которую он не потрудился бы сейчас озвучить; казалось, что она никогда и не была его именем. Он родился в трущобах Корсара, никогда не знал своего отца и не успел толком узнать мать. С десятилетнего возраста он жил в одиночестве, пытаясь прибиться к одной из канализационных банд — стаек молодежи, терроризировавших трущобные крольчатники.

Но Воозу от рождения крепко досталось. Он родился калекой, со сгорбленной спиной, искривленными конечностями, и ходить мог, только помогая себе палкой, которую сжимал обеими руками; она же служила ему защитой от ударов и тычков, которые наносили равно стар и млад. Ни к одной банде ему прибиться так и не удалось, хотя он отирался у всех, кто соглашался его терпеть, ибо научился хромать, опираясь на клюку, с довольно приличной скоростью.

Большую часть времени он проводил, попрошайничая в космопорту, поскольку ремесла грабежа и убийств, которыми промышляли банды, ему по очевидным причинам оставались недоступны. К пятнадцати годам он обзавелся мечтой: захотел стать кораблеводцем. Эти спокойные люди с прямыми спинами, хозяева собственных кораблей, которым везде были рады, стали его героями, и он наблюдал, как они вышагивают по космодрому. Они реже пинали его, чем пассажиры космических лайнеров, механики или даже члены экипажа, а чаще подавали милостыню. Вооз смутно догадывался, что во Вселенной существует не только безжалостный, грубый Корсар. Глядя, как тает в синеве (небо Корсара было синим) корабль, он мечтал о побеге.

Когда ему исполнилось шестнадцать лет, мечту удалось осуществить.

Хромая, Вооз выбрался из трубы в темный уголок космопорта. Полдюжины Резунов, членов банды, которой он старался избегать, как огня, гнались за ним, выкрикивали его имя, имя, которое он ненавидел, имя, которое точно описывало его природу.

Он бы, наверное, ушел от погони, но на пути случился пилон. Вооз не умел быстро менять направление движения. Это позволило одному из преследователей настичь его. Палку у него вырвали и отбросили прочь. Он пополз туда, но они накинулись на него. Стегнули хлыстом, чтобы он закричал.

Он ощутил только один удар. Затем происходящее переменилось. Резуны замерли, их крики оборвались. Хлыст завис в воздухе. Вооз поднял взгляд, продолжая лежать. Он увидел пару босых ног, а над ними — голые щиколотки и ноги, до середины бедер. Затем — край хитона, одеяния вроде тоги, свободно свисавшего с плеч.

Такую одежду носили профессионалы, которым не было нужды много работать. Юный Вооз оглянулся через скрюченное плечо. Над белой тканью хитона он увидел синие глаза, смотрящие на него с чисто выбритого лица, и аккуратно зачесанные на лоб волосы.

Незнакомец, вероятно, вышел из-за пилона. Резуны легко бы с ним справились, но появление этого человека словно бы застало их врасплох.