Встав у входа в гримерную таким образом, чтобы иметь возможность следить за коридором, я в то же время старался не упускать из виду незнакомца. Его поведение вызывало во мне странное чувство — казалось, он точно знал, что и как следует делать. Именно это уверенное поведение мне и не нравилось, и в то же время привлекало.

Осмотр занял немного времени — минут десять. Человек-арлекин пестрой бесшумной тенью метнулся в один угол комнаты, затем в другой. Склонился над убитым. Внимательно осмотрел его руки. Осторожно коснулся лежавшей на коленях правой руки, разжал пальцы покойного и что-то взял — от двери не было видно, что именно. Повернулся ко мне.

— Все, — сказал он. — Давайте-ка выбираться, не торчать же здесь до утра… Только воспользуемся не центральным входом, а боковым.

Мы прошли коридорным лабиринтом, не встретив более никого — к моему облегчению. Шаги моего спутника были неслышны, в противоположность моим — как я ни старался ступать осторожно, прогнившие половицы скрипели с отвратительной громкостью.

На улице мы остановились. Боковой ход из бывшего спортзала вывел нас почти вплотную к пустовавшим баракам на бывшем пустыре. Охрану с них давно сняли, но колючая проволока сохранялась, так же, как тяжелые замки на воротах. Засовы тускло поблескивали в лунном свете. Кто-то продолжал регулярно смазывать их — и это казалось по меньшей мере странно: бараки не использовались даже в качестве складов, при том, что помещений в Брокенвальде не хватало ни на что.

— Видимо, здесь нам придется расстаться, — сказал человек-арлекин. Он рассеянным взглядом окинул спортзал, затем бараки и тяжело вздохнул. — Ч-черт, как неудачно все получилось. Господин Ландау любезно позволил мне ночевать в его гримерной. Но сегодня я никак не могу там оставаться.

— Боитесь покойников? — поинтересовался я и тут же вспомнил его недавнее поведение.

— С чего мне их бояться? — удивленно просил незнакомец. — И потом, я думаю, тело сейчас уберут… Просто та каморка стала местом преступления. Оставаться в ней неуместно. Придется перебраться туда, — он кивнул в сторону бараков за колючей проволокой.

Сам не знаю, почему, но я предложил ему переночевать у меня на чердаке. Он сразу же согласился, словно ожидал этого предложения. Только спросил учтиво: действительно ли не помешает моему отдыху? «Нет, разумеется, ответил я, соседей у меня нет. Вернее, они есть, но занимают помещения на первом и втором этажах, а я обитаю на чердаке. В дождь там сыровато, но дождя сегодня не предвидится».

— Так что, — сказал я, — если вас устроит деревянный топчан без матраса, милости прошу.

— Устроит, — ответил он. — Конечно, устроит. Вы очень любезны, доктор Вайсфельд. Пойдемте, скоро комендантский час. У вас есть разрешение на передвижение по Брокенвальду в ночное время?

— Есть, — ответил я. — А у вас?

Он не ответил. Вернее, не успел ответить. К нам направлялся полицейский — в свете луны его форма казалась черной, и лишь сверкала огоньком пряжка поясного ремня.

Полицейский остановился в двух шагах.

— Что это вы… — тут он меня узнал и свирепое выражение лица под каскеткой смягчилось. — А, это вы, господин доктор… Были на спектакле? Я вот не смог сегодня. Очень хотел. Хоть какое-то развлечение… — он кивнул и двинулся прочь.

Я оглянулся. Моего спутника не было. Не успел я по-настоящему удивиться этому исчезновению, как за спиной раздался шепот: «Пойдемте, доктор, нам действительно, пора. Давайте-ка пройдем не центральной улицей. Тут есть несколько ходов, которыми не пользуется никто».