– Это кто-то решает?

– Решишь тут… Сердцу не прикажешь. Что, Дэн, животрепещущий вопрос для тебя?

– Это как у нас начальник станции оформляет? – Денис сделал вид, что не слышал последнего. Лучше поговорить позже без свидетелей.

– Не знаю, как у вас, тут нужно было придумать что-то подобное. Долго совещались, регламент обсуждали. Священника у нас нет, да и атеистов половина общины. Предлагали даже конституцию РФ поискать, но как-то забыли об этом. И приняли один порядок – слово Старейшины. Хороший порядок, временем проверенный, тем более Бабка у нас в этом смысле – старее некуда. Пусть уж простит меня Амалия Владимировна… На общем собрании она говорит: «считать пару семьей». Это для других произносится, чтобы никто уже не оспорил выбора.

– А что, с твоим выбором можно спорить? – оглянулась на них Анастасия.

– Можно, Настасья, только в очередь становись. А еще лучше – иди, помоги сову тащить. А то мне на тебя смотреть… Сова еще тяжелее.

* * *

Алексей появился на пороге, когда Елена уже собиралась спать. Раньше он часто приходил по вечерам, и сейчас, не забыв старой традиции, принес шахматы. Она умела играть, но не понимала в них чего-то важного и просто переставляла фигуры почти бесцельно. Выиграть ни разу не получилось, интересно было, до какого хода удастся продержаться. Лёшка так привычно плюхнулся в ногах кровати, так уверенно начал расставлять фигуры на доске, что показалось на секунду… Ничего не происходило. Жив дядя. Не было никакого отряда сталкеров из Москвы, не было Дениса. И Лёшка никогда не трогал ее, только в шутку мог косу развязать.

Ключ на его поясе вернул к реальности, Алексей в Совете. Выглядит уставшим, уголки губ опустились, теперь его не встретишь так часто в коридорах бункера, и все же он нашел время прийти к ней ненадолго, сокращая драгоценный отдых. Стало ясно видно, что Лёшке тридцать два года и что Совет уже наложил на него свой отпечаток. Двенадцать лет между ними! Бездна времени, целая пропасть. Светлые волосы пока прятали седину, но лицо в чем-то изменилось. Рядом с ней сидел настоящий Привратник, серьезный и жесткий. Но здесь и сейчас он снова похож на самого себя, Лёшка, не Алексей Аркадьевич…

– Ну?

– Что? – не поняла Елена.

– Ходи, давай, белые с твоей стороны.

Чуть не пропустив позорный киндер-мат, Елена сделала несколько ходов, но потом неловко повернулась, и половина фигур посыпалась на одеяло. Пришлось начать сначала.

– Лен, в чем дело? Я понимаю, что настроение у тебя паршивое, просто скажи, от чего конкретно. Тебя обидел кто-то?

– Нет.

Пока нет, но отношения с людьми становились со временем всё более натянутыми. Дядя был абсолютно прав, когда решил отправить ее в Москву раньше, чем умрет. И нужно было послушаться его тогда, после самой первой просьбы. Приказа. Но он был так тяжело болен… Только Алексей оставался с ней почти прежним. Ведь он еще при жизни Бориса Владленовича начал свои намеки. После Дениса…

– Всё в порядке, Лёш, с этой проблемой даже ты ничего сделать не можешь…

– Значит, опять он. Мечтаешь стать мадам Пищухиной?

– Допустим… – Ход конем казался таким же бессмысленным, как остальные варианты, но мысли убежали далеко от шахматной доски. И от Лёшки тоже. – Я боюсь за него.

– А за себя не боишься?

– Нет пока. Здесь никто меня не съест, только понадкусывают немного. А там… Лёш, я же там была, знаю, что он один в лесу оказался. Не могу не думать! Ведь это я, я сама виновата… Соседи его не видели, иначе сказали бы. Он, наверное, погиб, Лёш!

Елене казалось, что Алексею причиняют боль разговоры о Денисе, но только с ним можно было об этом поговорить.