Второй был более оригинален. Трудно сказать, что сделало его таким.

Он носил красивый серый фланелевый костюм, белую рубашку и серый галстук.

Рост — чуть ниже среднего, плотное телосложение, бледное лицо и прилизанные волосы почти такого же цвета, что и у Мери Рутвен. Только внимательно приглядевшись, начинаешь понимать, что оригинальным его делало не то, чем он располагал, а то, чего у него не было. Я еще не встречал таких ничего не выражающих лиц и таких пустых глаз.

О третьем нельзя было сказать, что он оригинален. Он смотрелся в этой библиотеке так, как Моцарт — в рок-клубе. Это был молодой человек лет двадцати-двадцати двух, высокий, тощий, с лицом бледным, как у покойника, и угольно-черными глазами. Взгляд его беспокойно перебегал с одного лица на другое, подобно тому, как осенним вечером мечется блуждающий огонек. Я не заметил, в чем он был одет, видел лишь его лицо — лицо законченного наркомана. Отнимите у него белый порошок хотя бы на сутки, и он будет корчиться так, будто его поджаривают сто чертей.

— Входите, мистер Вайленд, — обратился генерал к человеку с сигарой, и я в который раз пожалел, что так сложно разобраться в выражении лица старого Рутвена. Он кивнул на меня:

— Это — Толбот, которого разыскивают, а это — мистер Яблонски, который привез его сюда.

— Рад познакомиться с вами, мистер Яблонски. — Вайленд дружелюбно улыбнулся и протянул руку. — Я главный инженер по организации добычи нефти.

Как же, он такой же инженер, как я — президент Соединенных Штатов.

Вайленд кивнул на человека в сером костюме:

— Это мистер Ройал.

— Мистер Яблонски! Мистер Яблонски! — не произнес, а прошипел человек с остановившимся взглядом. Его рука скользнула под пиджак, и, должен признать, сделал он это быстро. Пистолет дрожал в его руке. Одно за другим он произнес несколько непечатных слов, а глаза его стали безумными. — Я ждал этого момента два долгих года. Черт побери, Ройал! Зачем...

— Здесь молодая леди, Ларри.

Могу поклясться, что он не засовывал руку под пиджак или в карман брюк, но в его руке тускло блеснул металл — он ударил стволом по запястью Ларри и тот выронил свой пистолет на стол. Никогда я не видел такой ловкости рук.

— Мы знаем мистера Яблонски, — голос Ройала был на удивление певучим и нежным. — По крайней мере Ларри и я, не так ли, Ларри? Когда-то Ларри отсидел шесть месяцев по обвинению в употреблении наркотиков, и посадил его Яблонски.

— Яблонски? Посадил?... — начал было генерал.

— Яблонски, — улыбнулся Ройал, — лейтенант Герман Яблонски из отдела по расследованию убийств нью-йоркской полиции.

Холодно посмотрев на человека в смокинге, он потребовал объяснений:

— Это возмутительно, Вайленд. Вы приводите в мой дом человека, который не только наркоман и вооружен, но и отсидел в тюрьме. А что касается присутствия здесь полицейского, то следовало проинформировать меня...

— Успокойтесь, генерал, — тихо и без всякого удивления произнес Ройал. — Я был не совсем точен, следовало сказать: бывший лейтенант. В свое время самый способный парень в ФБР — сначала занимался наркотиками, затем — убийствами. Больше арестов и убежденности в их необходимости, чем у любого другого полицейского в восточной части Штатов.