Быков исподтишка наблюдал за Ермаковым. Начальник экспедиции и командир корабля был молчалив, сдержан и действительно никогда не смеялся. Зато он улыбался странной улыбкой - одними губами. Глаза его при этом становились еще более холодными, чем обычно. Очень скоро Быков убедился, что улыбка Ермакова не предвещает ничего хорошего тому, кому она адресована.

    Как-то за обедом Дауге встал из-за стола, оставив на тарелке б`ольшую часть телятины, которая была подана ему на второе согласно диетическому рациону.

    -  Одну минуту, - мягким голосом остановил его Ермаков. - Прошу вас доесть второе, Григорий Иоганнович.

    -  Не могу, Анатолий Борисович, - сказал Дауге.

    -  И все-таки я очень прошу вас, - еще мягче сказал Ермаков.

    Дауге молча провел ребром ладони по горлу.

    Тогда Ермаков улыбнулся своей странной улыбкой.

    -  Мне не хотелось бы огорчать вас, Григорий Иоганнович, - совсем тихо сказал он, - но у меня есть серьезные основания опасаться, что ваше отношение к режиму подготовки вынудит экспедицию ограничиться в конечном счете одним геологом. Мы не можем себе позволить дать Венере хотя бы один, самый маленький шанс против нас. Даже недоеденный вами кусок телятины…

    Дауге с пылающими ушами сел и с ожесточением вонзил вилку в злополучный кусок. Никто не сказал ни слова и не взглянул в его сторону. Обед закончился в гробовой тишине, и Ермаков не спускал с Дауге глаз до тех пор, пока нарушитель режима не подобрал с тарелки корочкой остатки подливы.

    Быков не без удивления отметил, что этот инцидент не вызвал у его товарищей и тени возмущения строгостью Ермакова. Напротив, Юрковский в тот же вечер долго и настойчиво внушал что-то Дауге вполголоса, после чего тот только вздохнул и виновато развел руками.

    К концу второй недели Усманов распрощался с экипажем и улетел. На следующее утро Краюхин после завтрака сказал:

    -  С сегодняшнего дня каждый займется, так сказать, своим делом. Товарищ Ермаков, вы будете работать со Спицыным и Крутиковым, как мы и договорились. Можете отправляться сейчас же, пропуска вам выписаны… Вас, Юрковский, и вас, Дауге, прошу подождать меня здесь. Я сейчас отвезу нашего пустынника и вернусь… Поехали, товарищ Быков.

    У подъезда стояла мощная полугусеничная машина.

    -  Прошу, - пригласил Краюхин.

    Они уселись рядом позади шофера. Когда город остался позади, Краюхин наклонился к Быкову и спросил:

    -  Нравится здесь?

    -  Ничего, - пробормотал Быков. - Места интересные.

    -  Скоро будет еще интереснее. С Дауге говорили?

    -  О чем?

    -  Обо всем.

    -  Да… говорил.

    -  Ну и как?

    Быков пожал плечами. Краюхину не следовало бы заговаривать в таком тоне. Не дело начальника совать нос в душу подчиненного без особых на то оснований. Серьезные люди предпочитают держать свои переживания при себе. Впрочем, Краюхин как будто и не заметил, что ему не ответили.

    -  Сейчас будем знакомиться с вашим хозяйством, инженер, - сказал он, помолчав.

    Через несколько минут машина остановилась перед длинным зданием без окон, с дверью во всю стену. Подошел хмурый вахтер, проверил пропуск.

    -  Вызвать механика! - приказал Краюхин.

    Они вышли из машины. Вокруг расстилалась слегка всхолмленная равнина, покрытая редкой жесткой травкой.