Как муравьи кишели люди

         Из щелей выдолбленных глыб,

         И, схилясь, двигались их груди,

         Что чешуя скорузлых рыб.

         В моей душе так было гулко

         В пеленках камня и кремней.

         На каждой ленте переулка

         Стонал коровий рев теней.

         Дризжали дроги, словно стекла,

         В лицо кнутом грозила даль,

         А небо хмурилось и блекло,

         Как бабья сношенная шаль.

         С улыбкой змейного грешенья

         Девичий смех меня манул,

         Но я хранил завет крещенья —

         Плевать с молитвой в сатану.

         Как об ножи стальной дорогой

         Рвались на камнях сапоги,

         И я услышал зык от Бога:

         «Забудь, что видел, и беги!»

    <1915>

«У крыльца в худой логушке деготь…»

         У крыльца в худой логушке деготь.

         Струи черные расхлябились, как змейки.

         Ходят куры черных змей потрогать

         И в навозе чистят клюв свой клейкий.

         В колымаге колкая засорень,

         Без колес, как лапы, смотрят оси.

         Старый дед прямит на втулке шкворень,

         Словно косу долбит на покосе.

         У погребки с маткой поросята,

         Рядом с замесью тухлявая лоханка.

         Под крылом на быльнице измятой

         Ловит вшей расхохленная канка.

         Под горой на пойло скачет стадо.

         Плачут овцы с хлебистою жовкой.

         Голосят пастушки над оградой:

         «Гыть кыря!» – и щелкают веревкой.

    <1915>

Старухи

         Под окном балякают старухи.

         Вязлый хрип их крошит тишину.

         С чурбака, как скатный бисер, мухи

         Улетают к лесу-шушуну.

         Смотрят бабки в черные дубровы,

         Где сверкают гашники зарниц,

         Подтыкают пестрые поневы

         И таращат веки без ресниц.