Вон другая, вон третья,

         Не счесть их рыл

         С залихватской тоской остолопов,

         И весь дикий табун деревянных кобыл

         Мчится, пылью клубя, галопом.

         Ну куда ж он? Зачем он?

         Каких дорог

         Оголтелые всадники ищут?

         Их стегает, стегает переполох

         По стеклянным глазам кнутовищем.

Зарубин

         Нет, нет, нет!

         Ты не понял…

         То слышится звань,

         Звань к оружью под каждой оконницей.

         Знаю я, нынче ночью идет на Казань

         Емельян со свирепой конницей.

         Сам вчера, от восторга едва дыша,

         За горой в предрассветной мгле

         Видел я, как тянулись за Черемшан

         С артиллерией тысчи телег.

         Как торжественно с хрипом колесным обоз

         По дорожным камням грохотал.

         Рев верблюдов сливался с блеянием коз

         И с гортанною речью татар.

Торнов

         Что ж, мы верим, мы верим,

         Быть может,

         Как ты мыслишь, все так и есть;

         Голос гнева, с бедою схожий,

         Нас сзывает на страшную месть.

         Дай Бог!

         Дай Бог, чтоб так и сталось.

Зарубин

         Верьте, верьте!

         Я вам клянусь!

         Не беда, а нежданная радость

         Упадет на мужицкую Русь.

         Вот взвенел, словно сабли о панцири,

         Синий сумрак над ширью равнин,

         Даже рощи —

         И те повстанцами

         Подымают хоругви рябин.

         Зреет, зреет веселая сеча.

         Взвоет в небо кровавый туман.

         Гудом ядер и свистом картечи

         Будет завтра их крыть Емельян.

         И чтоб бунт наш гремел безысходней,

         Чтоб вконец не сосала тоска, —

         Я сегодня ж пошлю вас, сегодня,

         На подмогу его войскам.