Раскололся зыками колокол на вече,

         Замахали кружевом полотнища зорние;

         Услыхали ангелы голос человечий,

         Отворили наскоро окна-ставни горние.

         Возговорит Марфа голосом серебряно:

         «Ой ли, внуки Васькины, правнуки Микулы!

         Грамотой московскою извольно повелено

         Выгомонить вольницы бражные загулы!»

         Заходила буйница выхвали старинной,

         Бороды, как молнии, выпячили грозно:

         «Что нам Московия – как поставник блинный!

         Там бояр те жены хлыстают загозно!»

         Марфа на крылечко праву ножку кинула,

         Левой помахала каблучком сафьяновым.

         «Быть так, – кротко молвила, черны брови сдвинула, —

         Не ручьи – брызгатели выцветням росяновым…»

2

         Не чернец беседует с Господом в затворе —

         Царь московский антихриста вызывает:

         «Ой, Виельзевуле, горе мое, горе,

         Новгород мне вольный ног не лобызает!»

         Вылез из запечья сатана гадюкой,

         В пучеглазых бельмах исчаведье ада.

         «Побожися душу выдать мне порукой,

         Иначе не будет с Новгородом слада!»

         Вынул он бумаги – облака клок,

         Дал ему перо – от молнии стрелу.

         Чиркнул царь кинжалищем локоток,

         Расчеркнулся и зажал руку в полу.

         Зарычит антихрист зёмным гудом:

         «А и сроку тебе, царь, даю четыреста лет!

         Как пойдет на Москву заморский Иуда,

         Тут тебе с Новгородом и сладу нет!» —

         «А откуль гроза, когда ветер шумит?» —

         Задает ему царь хитрой спрос.

         Говорит сатана зыком черных згит:

         «Этот ответ с собой ветер унес…»

3

         На соборах Кремля колокола заплакали,

         Собирались стрельцы из дальных слобод;

         Кони ржали, сабли звякали,

         Глас приказный чинно слухал народ.