|
— Но мы с тобой еще повоюем. И, я верю, победим. Наша война — война за жизнь, а поэтому она самая праведная. Спасти жизнь — наш долг и дело чести. Мы продолжаем борьбу, а значит, живем. Глава 59 Облаченный в новую одежду: черный кожаный жилет поверх черной же рубахи из хлопка, черные штаны и сапоги, Конвей с энтузиазмом разглагольствовал перед Тейт и Налатаном, не замечая их озабоченности: — Рабы, которых мы хотим освободить, — это одни из лучших мастеров в Косе, — рассуждал он, прохаживаясь из угла в угол по маленькой комнатенке, как пойманный в клетку зверь. — Их потеря будет серьезным уроном для Коса и большим выигрышем как для Форов, так и для экономики Трех Территорий. — Потеря двадцати рабов не столько навредит Косу, сколько сделает его более раздражительным, — скептически ответил Налатан. — Ведь даже собрать их всех вместе будет очень трудно, не говоря уже о том, чтобы вывести к морю! — Но Ти говорит, что рабы уже предупреждены — они могут собраться в считанные минуты, — не сдавался Конвей. — Двадцать рабов, хранящих один и тот же секрет, — заметил Налатан, — это значит десять раз по двадцать шансов быть преданным. Каждый день эти люди терпят побои, а иногда кое-что и похуже. Для некоторых всего день без побоев — это уже роскошь, мечта. Многие ломались по куда менее веским причинам. — Эти люди предпочтут скорее умереть, чем жить дальше как рабы. У них достаточно отвага, чтобы рискнуть. Налатан побагровел. Для такого вспыльчивого человека, как он, намек в этих словах был подобен брошенной в лицо перчатке. Сбросив с плеча руку Тейт, он вскочил на нога. — Налатан! — крик Тейт словно клинок прорезал воздух. Она напряглась, увидев, насколько уязвлена гордость мужчины, но поспешила скрыть свою тревогу. Налатан снова сел в кресло. Сделав вид, что ничего не заметил, Конвей продолжил мерить комнатку ногами. — Мы не получали новостей ни от Сайлы, ни от Ланты в течение половины луны. Что с ними случится, если твое предприятие провалится? А что будет, если узнают, что ты тут замешан? — пытаясь разрядить обстановку, спросила Тейт. — Несомненно, такая опасность существует. Но ведь мы же освобождаем рабов! — Мы здесь не для того, чтобы освобождать рабов, Мэтт, — она покачала головой. — Мы здесь потому, что согласились помогать Сайле. Тебе не кажется, что ты, по крайней мере, должен сообщить ей, что замышляешь эту авантюру? — Это значит, что вы не заинтересованы в спасении? — опуская плечи, проговорил Конвей — весь его энтузиазм угас. — Ты знаешь, что я чувствую, когда речь заходит о рабстве, — в голосе Тейт чувствовался гнев, — но мы же обещали Сайле! — И у тебя есть собственные планы, о которых ты не упомянула, — добавил Конвей. — Все, что я делаю, посвящено нашей общей цели, о себе же побеспокоюсь, когда будет время, — возразила она. Промолчав, Конвей вышел. Повернув направо, он направился в зал. Толстые свечи горели в подсвечниках, самая дальняя освещала еще одну дверь; беззаботные тени плясали на полированных деревянных стенах и двери. Войдя в следующую комнату, он немного повеселел: за длинным столом, освещаемым множеством свечей, лицом к нему сидела Ти. Вал, сидевший напротив, уловил направление взгляда Ти и, обернувшись через плечо, взмахом руки приветствовал Мэтта. Обогнув стол и сев рядом с Ти, Конвей понуро сообщил: — Они не соглашаются. На лице Ти промелькнули огорчение и гнев. — Я надеялась на лучшее, — нахмурившись, произнесла она. — Должен сказать, что у них есть причины держаться в стороне. Я не мог заставить себя повторить им то, что сказали мне вы: «Если ты не борешься с рабством, то ты миришься с ним». |
