— Мысль! Это мысль о… О нет, Шон!

Он не оборачивался. Его глаза обшарили всю улицу. Ни следа, ни движения.

— Икас, — закончил он за нее фразу.

— Это был не человек и не эруланец, — дрожащим голосом продолжала она. — Холодная и пустая звездная ночь. И холод, холод!

— Где?

— Здесь, рядом. Где-то за стеной.

— Мы убираемся отсюда!

— Вот! Вот, опять! — она вцепилась в Шона, прижавшись к нему. Она уткнулась лицом ему в грудь, и он чувствовал, как ее трясет.

— T-ты можешь прочесть их мысли? — прошептал он.

— Тьма, — всхлипнула она. — Тьма и пустота, полная звезд, и звезды, как серп, вокруг сияющего облака.

Рукоять оружия скользила от пота.

— Они могут почувствовать нас?

— Не знаю, — хриплый шепот. — Оно думает о звездах, о других звездах, но все время там этот серп, режущий сияние. В нем презрение, власть и власть, как стальное…

Ее голос оборвался.

— Оно исчезло, — заговорила она вновь тихим детским голосом. — Я больше его не чувствую.

Шон сорвался с места, торопливо зашагал к замку, сжимая одной рукой оружие, другой — ее запястье.

— Йоахим был прав, — прорычал он сквозь зубы. — Теперь нам нужно поскорее убраться с этой планеты!

Глава 11

На борту корабля собралось не особенно интеллектуальное общество, и все-таки одним из способов убить долгое время перелетов было чтение. На борту «Странника», как и всех его братьев, сохранилась приличная библиотека. Это было большое двухэтажное помещение во внешнем кольце, почти посередине корабля, недалеко от парка. Во время перелета с Нертуса Тревильен провел там немало времени.

Направился он туда и сейчас. Внутри было тихо, почти пустынно, если не считать полудюжины посетителей что-то читавших за столом, дремлющего библиотекаря. Вдоль стен вытянулись полки с микрокнигами с цивилизованных планет: справочники и философские работы, поэзия и беллетристика, невероятная мешанина из всякой всячины. Были тут и большие тома, написанные обитателями сотен миров или самими номадами. Тревильен снял с полки краткую историю кораблей.

Книга начиналась с мемуаров Торкильда Эрлинга, первого капитана номадов. Голые факты были знакомы любому мало-мальски образованному гражданину Союза: как первый «Путешественник», корабль с эмигрантами, построеный на заре меж звездных путешествий, попал в «возмущенный вихрь», и сегодня мало понятный и неизученный феномен, а тогда и вовсе неизвестный — и был отброшен с курса почти на две тысячи световых лет в сторону. С гипердрайв-двигателями того времени потребовалось десять лет полета, чтобы очертания созвездий приобрели чуть-чуть знакомые очертания, и еще десять лет безнадежных поисков. Они нашли необитаемую 3-планету, назвали ее Гавань и построили там свою колонию. Большинство с радостью было готово забыть эти страшные поиски в глубинах вечности. Но не все. Эти несколько беспокойных опять взошли на борт «Путешественника» и пустились в путь.

Такова история. Теперь же, читая написанные Торкильдом строки, Тревильен стал понимать подъем тех первых лет. Но идеалы менялись. В более поздних записях Торкильда чувствовались нотки разочарования; его «новое общество» развивалось совершенно не так, как он себе представлял. Вот опять, типично человеческая черта, непонимание логики своих собственных желаний.

Тревильен быстро пролистнул страницы, до раздела о экономике номадов. В космическом корабле может быть создан замкнутый экологический цикл, корабли номадов могут сами обеспечивать себя пищей — гидропоника, синтез белковой пищи и витаминов с помощью дрожжевых бактерий.