— Войдем, — предложил мой знакомый. — Это заведение Жуана, вернее — его подружки.

Заведение выглядело бедноватым и старомодным — ни неоновых ламп, ни зеркал. Освещалось оно тремя лампами под белыми абажурами, которые напоминали плевательницы, а на полке за стойкой бара стояла всего дюжина бутылок. В помещении было безлюдно, только в глубине, за двумя столиками, сидели несколько размалеванных женщин и несколько мужчин специфической внешности — шик ночных кварталов — и негромко беседовали между собой.

Мы сели поближе к двери. Одна из женщин в глубине зала встала и направилась к нам.

— А, Морис, это ты… — сказала она, узнав моего спутника. — В скверное время приходишь, мой мальчик.

«Мальчику» было под пятьдесят, а хозяйке кафе вряд ли больше тридцати, причем она, вероятно, была еще недурна собой, но в этот час и при унылом свете фарфоровых плевательниц выглядела не хорошенькой, а только усталой и расстроенной.

— Что прикажете? — машинально спросила она. Мы сделали заказ. Она зашла за стойку и вскоре вернулась с чашкой кофе и рюмкой перно.

— Присядь на минутку, — пригласил ее мой знакомый. — Что слышно? Робер сдался властям?

— Ничего не знаю… Вряд ли… — проговорила она, опускаясь на стул.

— Да ну, не раскисай! — произнес мой спутник с той чуть наигранной бодростью, какой мы всегда готовы угостить ближнего. — Что особенного? Посидит годик в тюрьме и выйдет. В конце концов он стрелял обороняясь.

— Ты что — не понимаешь? Не тюрьмы я боюсь, а другого! Они поклялись, что прикончат его.

— Ну, пока он свое отсидит, они угомонятся.

— «Отсидит»… Неизвестно, дойдет ли до этого… Как бы они не пристрелили его прежде, чем он сядет…

Она подперла голову рукой и устремила усталый взгляд в мраморную столешницу.

— Сколько раз говорила ему: кончай ты свои старые связи и свары… Сколько раз!.. Еще когда мы взяли в аренду это кафе, он клялся мне, что завязал, что начинает новую жизнь…

Женщина продолжала какое-то время в том же духе, мой спутник еще какое-то время продолжал успокаивать ее, затем мы допили каждый свой напиток и поднялись.

— Спасибо все же, что надумал зайти… — с бледной улыбкой сказала на прощанье хозяйка. — В такие дни друзей обычно становится меньше…

Целых два месяца Робер Жуан где-то скрывался, а потом газеты сообщили, что он сдался полиции. Суд увидел в его действиях «признаки необходимой обороны» и приговорил к пяти годам, которые при должном поведении могли свестись к трем.

Тем временем корсиканцы устроили своему обожаемому Куку одну из самых пышных погребальных церемоний, какие записаны в похоронных анналах Третьей республики. За импозантнейшим катафалком растянулся больше чем на километр кортеж из десятков роскошных машин с сотнями венков, каждый из которых стоил небольшого состояния. Фельетонист «Юманите» отозвался на событие ядовитой заметкой, озаглавленной «Великий покойник». В ту минуту, когда гроб красного дерева был опущен в могилу, друзья почившего, не стесняясь присутствия полицейских, торжественно поклялись отомстить за него.

Спустя три года, когда я давно уже и думать забыл об этой истории, просматриваю утром газету и натыкаюсь на сообщение:

ПЕРЕСТРЕЛКА НА УЛИЦЕ ЛЕПИК ДВОЕ УБИТЫХ

Событие разыгралось молниеносно: гангстеры остановили свою машину посреди оживленной улицы, выпустили в прохожих несколько очередей из автомата и мгновенно умчались.