— Жаль отличных литографий, — проговорил старший сын месье Мишеля. — Сердце щемит, когда видишь, какие прекрасные вещи достаются людям, которые лишены чувства прекрасного.

Это и впрямь один из величайших абсурдов в этой необычной торговле: самые стоящие вещи часто достаются людям, которым они совершенно не нужны, даже для коммерции.

Когда Коро в свое время помог Домье сохранить за собой домик в Вальмондуа, тот в благодарность послал другу — за неимением другого — одну небольшую композицию, из серии странных, почти призрачных изображений адвокатов, вырисовывающихся в холодном свете зала суда. Престарелый и уже больной Коро повесил полотно напротив кровати, чтобы всегда иметь его перед глазами. И незадолго до смерти признался Жоффруа-Дешому: «От этой картины мне делается лучше!»

«От этой картины мне делается лучше!» — вот единственное достойное побуждение, чтобы приобрести произведение искусства. Все прочее — собственнический инстинкт, или снобизм, или собирательство.

На курьезы невежества чаще всего можно было наткнуться у Руссо на улице Шатодюн. Там имелось небольшое количество работ XIX века и ни одной — XX. Специализировался он на Ватто, Буше, Фрагонаре и других мастерах XVIII века. Они пользовались большим спросом, и цены на них стояли высокие, потому что большинство состоятельных парижан обставляет свои жилища преимущественно старинной мебелью, что требует и старинных гравюр. Поэтому клиенты месье Руссо обычно формулировали свои пожелания следующим образом:

«Мне нужны четыре гравюры для гостиной в стиле регентства».

«Я бы хотел гравюры с цветами, Редуте или что-нибудь в этом роде».

«У меня мебель английская… Думаю, что несколько литографий с лошадьми будут неплохо смотреться…» И т. д. и т. п.

Подбирал гравюры обычно сам месье Руссо или его помощница. Клиенты ограничивались тем, что соглашались, отклоняли или же выражали некоторые сомнения:

«Не великоваты?»

«Не маловаты?»

«Мне надо, чтобы они были в длину, а не в ширину… Там как раз место такое…»

И так далее — будто не гравюры покупали, а пустые рамы или зеркала. Правда, бывало, хоть и редко, что клиент принимал во внимание и сюжет. Помню одну молодую, элегантную пару, они проявили большую взыскательность в этом отношении. Муж с порога устремился к английским, вручную раскрашенным литографиям, где были изображены сцены охоты.

— Это будет чудесно! — рассудил он. И, обернувшись к Руссо, спросил:

— Вы любите охоту?

— Я люблю дичь, — уклончиво ответил тот. — Но в этих гравюрах действительно есть стиль.

— Это верно, — согласилась жена. — Я думаю, они отлично подойдут к нашей столовой. У нас прелестная столовая «Людовик Пятнадцатый».

— В таком случае, боюсь, они не очень подойдут, — позволил себе заметить хозяин.

— Да? — вскинула брови дама. — Предложите нам тогда что-нибудь более подходящее.

Руссо порылся в одной из папок и вынул две великолепные гравюры по рисункам Шардена. Муж даже не удостоил их взглядом. Видимо, его интересовали только охотничьи сюжеты. Жена уделила им больше внимания:

— Но тут какой-то трактирный слуга?.. И служанка?..

— Это два великолепных Шардена, — пробормотал Руссо.

— Не спорю, вам лучше знать. Но, по-моему, в этом есть что-то плебейское. И уж в любом случае место служанки не в столовой, а на кухне, — довольно логично заметила дама.