Боже милостивый!

Кейт резко развернулся, испуганный звуком скрипучего голоса.

Уэверли, — сказал он, — как ты сюда вошел?

Высокий бородатый человек с улыбкой приблизился к нему. По крайней мере, Кейту подумалось, что тот улыбается, хотя сочетание бороды с темными очками полностью скрывали выражение его лица.

Обычным способом. — Саймон Уэверли покачал головой. — Тебе, действительно, следовало бы научиться когда-нибудь запирать входную дверь и дверной звонок починить. Я стоял и стучался добрых минут пять.

Прости, я не слышал тебя. — Кейт указал на тазик с мыльной водой, стоящий на столе. — Я же сказал тебе по телефону, что отмываю вурдалака. Он указал на картину. — Не правда ли, это вурдалак?

Его друг взглянул на холст через темные линзы, после чего издал низкий свистящий звук, обозначавший удивление.

Это не просто вурдалак, — сказал он. — Это особенный вурдалак. Знаешь ли ты, что это у тебя? Это Модель Пикмена.

Что?

Саймон Уэверли кивнул.

Неужели ты не помнишь? Пикмен — эксцентричный художник, который писал все свои сверхъестественные картины, изображающие вурдалаков; он раскапывал могилы на кладбищах Бостона и, выбираясь наружу, набрасывался на людей в туннелях подземки? Наконец, он куда-то исчез, и один из его друзей нашел у него в подвале большой портрет существа, очень похожего вот на этот. К холсту было прикреплено кнопками изображение модели, точно такой же, как на этой картине. Но это был не рисунок — это была реальная фотография, из жизни.

Откуда тебе в голову пришла такая безумная мысль?

От Лавкрафта.

От кого?

Темные очки Уэверли скрыли его удивление.

Ты хочешь мне сказать, что не знаешь, кто такой Г. Ф. Лавкрафт?

Никогда не слышал о нем.

Черт меня побери! — Уэверли вздохнул. — Я все еще забываю о том, что ты не очень-то большой поклонник чтения фантастики. Это озадачивает меня, поскольку я знаю о твоих странных и даже патологических вкусах.

Я коллекционер, а не библиофил, — сказал Кейт.

Ага, то есть ты имеешь в виду, что у тебя хватает денег, чтобы покупать те вещи, о которых мы, нищие ублюдки, можем только читать. — Уэверли усмехнулся. — Тем не менее, при твоем интересе к магии и сверхъестественному тебе следовало бы познакомиться с Говардом Филипсом Лавкрафтом. Так получилось, что он оказался величайшим писателем в жанре литературы ужасов, и «Модель Пикмена» — один из лучших его рассказов. По крайней мере, я всегда так думал. — Голос Уэверли стал мягким. — Но теперь, когда я увидел это, я уже не столь уверен.

Уверен — в чем?

Этот его рассказ был выдумкой, — Уэверли снова посмотрел на картину. — Богом клянусь, что это та самая картина, которую он очень точно описал. Многие художники пытались воспроизвести то, о чем было подробно написано у Лавкрафта, — истинную историю любви, хотя, полагаю, это не совсем подходящие слова? — Он еще раз усмехнулся. — Художники нередко черпают вдохновение в каких-то проклятых темах, но это превосходит все, с чем я когда-либо сталкивался. И кто же это сделал?

Я не знаю, — ответил Кейт. — На ней нет ничьей подписи.

Великолепная работа! — Уэверли снова указал на картину. — Как поразительно выступают оттенки цвета плоти…

Кейт поднял фланелевую тряпку и продолжил тереть основу холста мягкими круговыми движениями. — Она будет выглядеть намного лучше, когда я закончу стирать с нее грязь, — сказал он. — Смотри, как ярко сверкают копыта. А раньше я не замечал когтей. А теперь, посмотри-ка, появляется и передний план.