По над вельдом неслись рваные космы дыма, а наверху, высоко высоко наверху, голубело чистое небо. Под этим же небом где то в горах Наталя ждала Дмитрия его Белла, ждали друзья, а он был здесь один, совсем один среди тысячного множества людей. Сильное тело его болело от усталости, в глазах, под веками, казалось, застряли песчинки, глаза ломило и щипало.

– Бей их! Бей их! – кричал кто то рядом.

 

Дмитрий обернулся – это молодая, с распущенными волосами женщина стреляла по англичанам из маузеровской винтовки, взятой из рук лежавшего рядом мужа. После каждого выстрела она вскрикивала свое: «Бей их!» Ее сынишка лет восьми ползал по траншее и забирал у мертвых патроны…

Кольцо врага сжималось. Очень медленно, но сжималось.

Что было в последнюю ночь, Дмитрий не запомнил. Он не спал, но что было, не запомнил.

В семь утра 27 февраля над остатками бурского лагеря трепыхнулось белое полотнище. Бледный, изможденный, в порванной, забрызганной кровью одежде генерал Кронье взобрался на коня, пятерней расчесал широкую бороду и в сопровождении двух буров направился к английской позиции – сдаваться лорду Робертсу.

В траншею скатился Ганс. Дмитрий не помнил, сколько времени он его не видел – двое суток, трое?.. Ганс пригнулся к его уху:

– Масса Дик, я держу там лошадей. Там буры хотят удирать. Их много, – он потряс растопыренными пальцами, показывая, как их много, – они не хотят сдаваться англичанам, они говорят, можно удрать.

«Что то еще соображает», – вяло подумал Дмитрий и не пошевелился.

– Масса Дик, масса Дик! – закричал Ганс и обеими руками ухватил лицо Дмитрия. – Вы меня слышите, масса Дик?

Кронье был уже совсем близко от англичан. Все замерло вокруг. Только ветер гнал над вельдом лохмы дыма.

– Ладно, идем, – равнодушно сказал Дмитрий и начал тяжело выбираться из окопа.

– Надо быстро, масса Дик, надо быстро. Лошади там, вон там…

Он и на коня взобрался еле еле. Конь дрожал и храпел. Вдруг что то сделалось с Дмитрием – словно нервная энергия животного передалась ему, – он напрягся, пелена спала с глаз, Дмитрий увидел, что человек двадцать тридцать конных буров во главе с каким то здоровяком направляются вслед за конными.

Только отчаяние могло толкнуть их на это. Они скакали дико, напропалую, прямо на траншеи англичан. Те вначале растерялись, потом открыли пальбу из винтовок и пулеметов. Дмитрий с Гансом вслед за уцелевшими проскочили первую линию, в спины им продолжали беспорядочно палить, но пули просвистывали мимо.

Вдруг сбоку, уже за линией английских стрелков, раздались выстрелы: это взялся за винтовки оказавшийся на пути артиллерийский расчет. Конь у Дмитрия рухнул, будто по передним его ногам ударили стальной болванкой. Дмитрий вылетел из седла и сильно шмякнулся о землю. Он вскочил – Ганс разворачивался к нему. От пушки бежали три солдата. Дмитрий рванул затвор, вражеская пуля в этот момент расщепила ложу его карабина. Он выстрелил в подбегавшего артиллериста, тот с ходу ткнулся головой о землю.

Второй уже подскочил вплотную. Поднырнув под него, Дмитрий карабином со всей медвежьей силой ударил его по горлу. По заячьи, пронзительно и жалобно, вскрикнул Ганс и мертвый, с простреленной головой, откинулся на круп коня. Дмитрий бросился на третьего солдата. Тот поднял руки. Вырвав у него винтовку, Дмитрий с маху саданул англичанина прикладом и метнулся к Гансу. Тот уже не нуждался в помощи. Еле сдерживая коня, Дмитрий снял тело слуги и друга.

По нему стреляли. Он вскочил в седло, пригнулся и полетел вслед за бурами, уже скрывавшимися за недальними холмами. Буров оставалось человек пять…

 

ПЕРЕЛОМ

 

 

1

 

Петр медленно брел меж палаток, высматривая знакомую, с красным крестом.