– Вот как мы их! – Белла обернула к мужу разгоряченное, совсем не женское – девическое лицо.

– Туман, дьявол его забери! – недовольно сказал Дмитрий.

От сырой земли в низинке подымались, чуть поколыхиваясь, белесые непрозрачные космы. Англичанам это было только на руку. Первая атака захлебнулась, но рубеж для следующей придвинулся к бурским позициям.

Торопливо, прямой и подтянутый, прошел мимо Петр; слышно было, как он приказывал Ланге перетащить пулемет поближе к правому флангу. Потом он подошел к Дмитрию, сказал:

– Покурим, что ли, – а присев, принялся писать какую то записку.

Дописав, повернулся к Каамо, который всюду был с ним, как тень.

– Пулей на правый фланг, к лейтенанту полиции. Передашь ему в руки.

Каамо кубарем скатился вниз, к лошадям.

Ждать повторной атаки пришлось недолго. Глухо рассыпалась сухая и грозная барабанная дробь, зазывно запели трубы, и из тумана выплыли и пошагали нахально английские пехотные цепи. Их встретили дружным плотным огнем.

Однако англичане тоже кой чему научились у буров. Их цепи тупо шли в атаку, а с холмов открыли прицельный огонь специально отобранные для того стрелки. Пули уложили несколько буров. Никто не говорит, что бритты стрелять не умеют…

Что то похожее на раскаленный напильник шоркнуло по уху Дмитрия. Разом зажмурившись, он пригнулся и вздернул руку вверх к голове. Ладонь окровенела. Впрочем, рана оказалась пустячной – пуля резанула ухо.

– Дик, дай патронов, – сказала Белла.

Он кинул ей запасный патронташ и, повернувшись назад, заорал:

– Патро онов!

На правый фланг, где стоял отряд йоганнесбургской полиции, вылетело два эскадрона драгунского полка. Все бурские пушки грянули по ним. Грохот взрывов, выстрелы, вскрики, лошадиный плач – все смешалось.

Была минута, которая казалась последней. Стоило йоганнесбуржцам дрогнуть – она стала бы последней. Они не дрогнули. Сминая своих же, драгуны повернули вспять. Лишь небольшая кучка их с каким то капитаном во главе прорвалась вперед и почти влетела в цепи буров, но, уже беспомощную, ее расстреляли в упор.

Дмитрий прицелился в капитана и выстрелил. Тот обмяк и повалился. Задичавший конь его с пронзительным визгливым ржанием пронесся совсем рядом с Дмитрием, волоча зацепившегося ногой в стремени седока; серо зеленый доломан на драгуне был испятнан кровью, голова ударялась о землю.

Пехотные цепи вновь залегли.

– Дик! – вскрикнула Белла и бросилась к мужу. – Ты ранен?

– Да не, так это…

Она наложила ему повязку, осторожно натянула шляпу и легонько погладила по бородатой щеке:

– Безухий ты мой…

Он отвернулся, забурчал:

– Ты вот что. Давай ка лучше заранее, верно Петр говорил… Все равно ведь отходить будем.

– Ну ну, – сказала она, будто уговаривала малыша, и хотела снова погладить, но он отодвинулся: экие нежности на боевой то позиции, при людях!..

Остро пахло кисловатой пороховой гарью.

Туман в низине рассеивался. В зимней высохшей траве почти не видны были залегшие в мундирах цвета хаки солдаты, но заметны стали орудия, вытащенные на прямую наводку и наспех замаскированные.

Наверное, это было единственно правильным: упредить противника – Петр приказал своим артиллеристам открыть огонь. Англичане не замедлили ответом. Началась пушечная дуэль. В орудийный рев вплелась ружейная трескотня.

И тут… Как, каким сверхчеловеческим чутьем угадала Белла страшный миг? Коротко, гортанно вскрикнув, она птицей метнулась к мужу – грохнул взрыв, и осколок снаряда, который должен был врезаться в Дмитрия, вошел в нее… Дмитрий подхватил ее; темное блестящее пятно крови быстро разливалось по левому боку.