Слезы заструились по бледным щекам Бекки, когда она заметила отчаяние в глазах брата.

Ньюмен встал, и в помещении воцарилась напряженная тишина.

— Обычно я спокойно выношу смертные приговоры жестоким убийцам, — начал говорить он, шагая взад и вперед перед аудиторией, — но на этот раз все складывается по-другому. Этот человек невиновен. Ни у кого нет абсолютной уверенности в его преступной сущности. И хотя у меня нет неопровержимых доказательств его непричастности к деятельности банды, не считая слов Эдварда и утверждений сестры, мисс Вич, насчет их матери, являющейся тем самым жестоким убийцей, я, все же, верю им. — Мужчина, прервав речь, посмотрел на подсудимого. — Вы хотите сказать что-нибудь в свое оправдание перед вынесением приговора?

— Мне хотелось бы произнести несколько слов в защиту своего сына, — раздался хриплый усталый голос. В конце комнаты отворилась дверь, и на полу возник светлый прямоугольник.

Присутствующие обернулись.

Судья Ньюмен, прищурившись, шагнул вперед, когда в проеме показалась высокая мускулистая женщина, одетая в мужскую одежду. Ее волосы цвета спелой пшеницы струились по плечам. Когда она вошла, по залу прокатился приглушенный стон.

Бекки, вскочив, схватилась за спинку стула, чтобы не упасть при виде женщины, давшей ей жизнь. Она казалась шире в кости и выше, чем дочь, однако цвет глаз, волос, черты лица, некогда нежного и прекрасного, не позволяли сомневаться в их родстве.

Эдвард пошатнулся, и его стул с грохотом упал. Его мать медленно шла по проходу. Уже много лет он пытался отыскать ее, а она всеми способами старалась избежать этой встречи.

— Мама? — проговорил он дрожащим голосом, шагнув ей навстречу. Бекки подбежала к нему и сжала руку брата.

Клер Вич Майерд обошла своих детей и остановилась перед судьей.

— Я слышала, что здесь собираются кого-то повесить, — высоко подняв голову, отчетливо произнесла она.

— Ну, не совсем, — сухо заметил Ньюмен. — Я собираюсь оправдать этого молодого человека и освободить.

Он пристально смотрел на женщину, отмечая каждую деталь ее внешности и одежды, словно не веря, что она стоит перед ним во плоти и крови. Но это действительно была Клер Вич Майерд, чьи преступления леденили душу и за которые ее повсеместно ненавидели и презирали.

Женщина взглянула на Эдварда, затем перевела глаза на Роя.

— До меня дошли слухи, что моего сына собираются повесить. Если бы я знала о его пребывании в наших краях… Также мне ничего не было известно и о дочери, которую я не видела со дня рождения. Я пришла сюда, — продолжала Клер, — чтобы исправить ошибки прошлого. Мой муж, Джордж, умер несколько месяцев тому назад. Теперь, когда его нет со мною, моя жизнь перестала быть интересной. Мой приход связан не только с желанием спасти сына… Я хочу обменять его жизнь на свою. Пора сделать хоть одно хорошее дело.

— И вы решили совершить это после стольких убийств? — с сарказмом поинтересовался судья. — Или вы сдаетесь, чтобы смягчить наказание?

— Думайте, что хотите, — пожала плечами Клер. — Я здесь и готова умереть… Жизнь без Джорджа потеряла всякий смысл; повесьте меня.

Ньюмен задумчиво потер подбородок.

— Это будет слишком мягко и легко. Нет, наверное, я приговорю вас к пожизненному заключению. Существование в камере иногда превращается в вечную пытку, в вечное угрызение совести и кошмар воспоминаний.

— Повесить ее! — закричала толпа. — Повесить!

Рой опустил молоточек, призывая к спокойствию.

— Приговоры выношу я! Итак… Я приговариваю эту женщину к пожизненному заключению.