— И что теперь? — спросил он, глядя в стол.

— Да ничего особенного, — пожав плечами, ответила Ольга. — По крайней мере, с моей стороны можешь не ждать никаких катаклизмов. Уж если мы договорились, что ты — мое движимое имущество, можешь не волноваться: я тебя не брошу и в обиду не дам.

— Я не твое имущество, — с нажимом процедил Дымов.

— А то чье же? Впрочем, это мы еще обсудим позже. А пока мне хотелось бы знать, что же все-таки ты сделал с этой девчонкой.

— С какой девчонкой? — уныло и безнадежно спросил Дымов. У него было ощущение, что он спит и видит кошмарный сон, только вот проснуться никак не удавалось.

— Перестань паясничать, — снова беря строгий и деловитый тон, сказала Ольга. — Что ты сделал с Воронихиной? И, кстати, какое отношение ко всему этому имеет твой рассказ?

Не пытаясь больше скрывать бившую его нервную дрожь, Дымов до краев наполнил свою рюмку. Потом, спохватившись, наклонил горлышко бутылки в сторону Ольги, но та отрицательно покачала головой.

— Спасибо, мне хватит. А ты пей, не стесняйся. Для храбрости тебе надо много выпить. Итак?..

Пропустив оскорбление мимо ушей, Дымов выплеснул водку в рот, сморщился и сунул в зубы сигарету. Со второй попытки попав ее кончиком в пляшущий огонек зажигалки, он глубоко затянулся и вместе с дымом хрипло выдохнул:

— Думаю, я ее убил.

— Думаешь? Или все-таки убил?

— Я не знаю!

— Ну и ну, — сказала Ольга почти весело. — Вот это уже действительно что-то новое в моей медицинской практике. Успокойся и расскажи все по порядку. Учти, притворяться и лгать не в твоих интересах. Не забывай, что по твоему следу уже идут. Но, повторяю, в обиду я тебя не дам. Обеспечу алиби и вообще что-нибудь придумаю… Ты увидишь, что быть моей собственностью не так уж плохо. Давай рассказывай.

Последние слова сопровождались открытой, теплой улыбкой. Дымов вдруг почувствовал такое облегчение, что едва не расплакался. Все становилось на свои места, Ольга привычно брала всю ответственность на себя. Она снова стояла у руля, положив на рукоятки штурвала свои узкие крепкие ладони, такие умелые и надежные, и за ней Дымов чувствовал себя как за каменной стеной. Все было прощено и забыто, жена опять была готова отвести от него любую беду. И эта улыбка, такая родная и милая… Только сейчас Дымов понял, что уже давно не видел этой улыбки — пожалуй, с тех самых пор, как связался с Никой. Он ужаснулся собственной слепоте и глупой самоуверенности и стал торопливо, сбивчиво рассказывать все с самого начала, поминутно затягиваясь сигаретой.

Когда он закончил и замолчал, безнадежно уставившись в угол, где валялась пустая сумка, Ольга закурила новую сигарету, тяжело вздохнула и сказала:

— Так я и знала. Сплошная лирика, ничего конкретного… Где она?

— Думаю… — Дымов запнулся, сглотнул, собрался с силами и закончил: — Думаю, в сарае.

— Господи, какой же ты идиот, — с усталым вздохом сказала Ольга. — Ну ладно. Хорошо еще, что не в колодце.

— Почему? — тупо удивился Дымов, совершенно обессиленный только что сделанным признанием.

— Да потому, что нам из этого колодца пить! Впрочем, сарай немногим лучше. Ты знаешь, что такое трупный яд? Знаешь, на какую площадь он может распространиться? Будет тебе и водичка из колодца, и яблочки с ветки… Эх ты, литератор!

— Ты говоришь так, как будто я зарыл в сарае собаку, — рискнул заметить Дымов. — Или дохлую свинью.

— Не ощущаю разницы, — думая о чем-то своем, рассеянно ответила Ольга.