Он огляделся, стоя посреди сарая и прикидывая, откуда начать поиски. В это время снаружи раздалось приглушенное расстоянием ворчание ползущего на малой скорости через колдобины автомобиля. Дымов вздрогнул и прислушался. Так и есть, машина. Кто бы это мог быть?

Он выглянул из сарая как раз вовремя, чтобы увидеть, как на участок осторожно, будто крадучись, вползает знакомая иномарка. За рулем сидела Ольга. Она вела машину, сильно подавшись вперед, как будто пытаясь разглядеть дорогу под самым бампером. Эта манера вождения всегда смешила Дымова, и он сто раз говорил Ольге (да и Нике тоже, если уж на то пошло), что все эти попытки заглянуть под днище автомобиля, сидя за рулем, абсолютно лишены смысла: если не хочешь наскочить на кочку или ухнуть в яму, просто смотри вперед, на дорогу. Только тогда ты сможешь вовремя заметить препятствие и сманеврировать… Бесполезно! Нет, верно говорят, что женщина за рулем — как обезьяна с гранатой…

Его правая рука будто сама собой протянулась в сторону и аккуратно, без стука прислонила лопату к бревенчатой стене сарая рядом со сломанными граблями. Пальцы разжались, в последний раз скользнув по отполированному прикосновениями деревянному черенку, и лопата мгновенно и неразличимо слилась с грудой сваленного у стены хлама, как будто простояла там последние десять лет. Дымов шагнул наружу, стараясь не замечать громадного облегчения, которое испытал при виде Ольги. Впрочем, сколько бы он ни притворялся, обмануть себя на этот раз было невозможно: каждая клеточка его тела, казалось, вопила от дикого восторга, освободившись от тягостной обязанности производить эти жуткие, отвратительные раскопки.

— Привет, — сказала Ольга, выходя из машины и подставляя для поцелуя гладкую щеку.

— Привет, — откликнулся Дымов и чмокнул ее, вдохнув знакомый аромат духов. — Я не ждал тебя так рано. Летела на крыльях любви?

— Вроде того, — сказала Ольга. Тон у нее был сухой и деловитый, из чего следовало, что шутки она не приняла. — Что ты делал в сарае?

Сердце у Дымова екнуло, но тут же успокоилось: вопрос был, в сущности, невинный, заданный просто так, от нечего делать — для разгона, одним словом.

— Да так, — сказал он, обнимая Ольгу за талию, — в общем, ничего. Заняться-то нечем, вот я и решил посмотреть, нет ли в этой руине чего-нибудь ценного.

— Мороз-воевода дозором обходит владенья свои? — с иронией спросила Ольга.

— Ага, — радостно подтвердил Дымов.

— Бросай это занятие, — одним плавным движением выскальзывая из-под его руки, сказала Ольга. — Нам нужно серьезно поговорить.

— Полагаю, о разврате, — с напускной мрачностью произнес Дымов.

— И о разврате тоже. Возьми в багажнике продукты.

Александр достал из багажника тяжелую сумку и вслед за Ольгой вошел в дом. Легкий ветерок колыхал выцветшие занавески на низких подслеповатых окнах, половицы привычно поскрипывали под ногами, пахло старым деревом, печкой, а еще какими-то травами, которые Ольга сама собирала в лесу и, связав в пучки, развешивала по углам. Дымов не знал, что это за травы, но пахли они приятно — не духами и не сеном, а какой-то пряной горечью, лесом, полем — словом, волей, по которой они с Ольгой так тосковали в дымном городе.

Пока он устанавливал сумку на табурете, пристраивая ее так, чтобы она, упаси боже, не свалилась, Ольга уже успела расставить на столе тарелки и рюмки. Отодвинув Дымова плечом, она расстегнула сумку и сноровисто разложила по тарелкам еду — бутерброды, нарезанную колбасу, ветчину, сыр, оливки, какие-то котлеты, имевшие явно не домашнее происхождение, крепенькие маринованные огурчики и еще кучу всякой всячины.