– Привет! Ты решила заняться челночным бизнесом?

– Между прочим, не смешно. Знаешь как на меня пялились прохожие, когда я вышла из дома с этим идиотским баулом?

– Успокойся, Никуш. Они пялились не на сумку, а на твои голые ноги. И я их в данном случае прекрасно понимаю.

– Ты думаешь? – всерьез озадачилась Ника.

– Убежден, – столь же серьезно ответил я.

– Ну, в таком случае я их прощаю. Вот, держи, – она достала из сумки изрядно потертый и выцветший бушлат. – Надевай.

– На фига?

– Илюха, надевай и не задавай глупых вопросов. У меня и так башка болит – такой хлопотный день выдался.

– А он… того?.. Стерилен?.. Проверено – насекомых нет?

– Ну, знаешь, – обиделась Ника. – Это ж деда моего, а не бомжа какого-нибудь.

– Просто он как-то странно пахнет.

– Ничего не странно. Обыкновенный нафталин. И хватит тебе выпендриваться, надевай.

Я пожал плечами и напялил на себя обмундирование героического дедушки. Странно, но бушлат пришелся мне впору, разве что рукава были коротки. А так вполне сносно, вот только немного не по сезону – на улице плюс двадцать. А то и больше.

– Класс! – оценила Ника. – А теперь садись в кресло, я тебе ноги закутаю. – С этими словами она выудила из сумки большой шерстяной плед.

– А это еще зачем?

– Помолчи минутку, ладно. Сейчас я тебя запакую, а потом все объясню.

Мне ничего не оставалось, как согласиться. Правда, перед этим я зачем-то уточнил:

– А плед бабушкин?

– Ага, а как ты догадался?

– Интуиция.

– В смысле?

– В смысле постиг истину путем прямого ее усмотрения без обоснования с помощью доказательства.

– Рожнятовский, сейчас в лоб дам.

– Не надо. Я просто догадался.

– Вот то-то же! – Ника замотала мои ноги в одеяло, отошла в сторонку, критически осмотрела меня и, похоже, осталась вполне довольна увиденным. – Ну вот, теперь ты настоящий инвалид! То, что нам и нужно!

– Вам – это кому? И вообще, Ника, ты можешь наконец объяснить, что здесь происходит?

– Фу-у, Илюха, какой ты все-таки душный. Объясняю: в следующем номере нашего журнала будет большой материал, посвященный питерским инвалидам. О том, как им тяжело живется, как государство о них ни фига не заботится, как они вынуждены нищенствовать и попрошайничать. Ну и прочая такая пурга. Статью Розка уже написала – не гениально, конечно, но уж как смогла. Осталось только сделать несколько фотографий. Сейчас должна подъехать Машка, пару раз тебя щелкнет и все – ты свободен.

– А почему именно я? Вам что, настоящих инвалидов не хватает? Вон, у любой станции метро их пачками снимать не переснимать, – как говорят в таких случаях, моему возмущению не было предела.

– Понимаешь, у метро мизансцена не та.

– Кто?

– Мизансцена, – назидательно повторила Ника. – Ты что, слова такого никогда не слышал? А еще известный журналист. Вот сам представь: солнечный день, Нева, крейсер революции, мордатые торговцы сувенирами, пижонистые интуристы… И на этом фоне – фигурка молодого, красивого инвалида в кресле-каталке. Он отдал три года службе на флоте, все эти три года ходил по холодной воде, и как результат – после демобилизации его парализовало.