|
Наверное, потому что я была под охраной Инвира. Я так хотела, чтобы он и только он охранял меня всю жизнь. И вовсе не из-за того, что он был богат, щедр и прекрасен в постели. Нет, не за это. Вернее, не только за это. Я перестала рядом с ним бояться жизни. Оказывается, я боялась ее всегда. С того самого дня, когда в наш дом пришел этот мрачный майор из военкомата. С того самого дня я чувствовала себя сиротой. И даже Ксения Александровна только на время защитила меня от этого унизительного ощущения сиротства. А с Инвиром оно прошло раз и навсегда. Я подумала как-то, что если опять останусь одна, то даже память об этой парижской неделе будет делать меня счастливой и не одинокой. И в те дни я не поверила бы никому, кто сказал бы мне, что я ошибаюсь.
– А мне нельзя с тобой? – с робкой надеждой спросила я. – Нет, Роза, для кого-то это праздник и развлечение, а для меня – работа, деловые встречи. Женщине там не место. Я обиделась и решила поехать на Сабантуй одна без особого приглашения. В конце концов, это и мой праздник тоже! Уж очень мне хотелось посмотреть со стороны на своего любимого. Инвир шел по лужайке, заставленной разноцветными шатрами, держа за руку прехорошенького мальчика. Он здоровался с мужчинами, слегка кивал головой женщинам, в общем, вел себя как настоящий татарский хан. И видно было, что люди радуются его вниманию, улыбаются… В тот момент мне так захотелось оказаться рядом с ним, стать соучастницей его жизни, что я даже сделала несколько шагов навстречу. И вдруг мой взгляд наткнулся на нежное лицо изумительно красивой женщины. Она скромно шла позади Инвира, осторожно неся перед собой живот. Женщины поздравляли ее, желая дочери-красавицы. Она приветливо кивала головой и согласно говорила: – Спасибо… да, доченьку… Инвир бросал на жену восторженные взгляды и одобрительно кивал ей головой. Качаясь, словно пьяная, я вышла на шоссе и побрела к железнодорожной станции. А в голове рефреном звучали строки моей великой соплеменницы: В холле Финлядского вокзала ко мне подошел военный патруль. – Ваши документы, девушка! – У меня их нет с собой, – растерянно ответила я, – а зачем вам мой паспорт? – Я уже стала приходить в себя, и в голосе моем прозвучали нотки возмущения. – Не в ЗАГС идти, красавица, не в ЗАГС, – со злой иронией шутил капитан, – хочу узнать вашу национальность, род ваших занятий, а также хочу поинтересоваться, что вы делайте в нашем городе? – Это и мой город тоже, – разозлилась я, и слезы сами собой брызнули из глаз. – Так, все ясно, документов нет, род занятий и так виден, в машину ее, – капитан повернулся ко мне спиной, а двое рядовых подсадили меня в раздолбанный и вонючий уазик. – Зря вы заплакали, – шепнул мне несимпатичный прыщеватый солдатик, – наш капитан терпеть не может женские слезы. Сразу звереет. – Что ж, на войне как на войне, – поняла я характер капитана, – он из Чечни, что ли? – Нет, он не там воевал. – Солдатик заставил подвинуться какую-то лохматую, неопределенного пола фигуру, и стал закрывать дверь. Я думала, что нас проведут в какую-нибудь комнату ожидания, и дежурный офицер будет разбираться с каждым отдельно. Я несколько раз слышала слово «теракт», чувствовала напряженность окружающих, поэтому до поры до времени молчала. Но нас, вопреки моим ожиданиям, сразу с черного хода провели в какую-то огромную клетку. Там уже стояли, только стояли, потому что сидеть было невозможно, негде, человек двадцать. Когда открыли скрипучую решетчатую дверь, в клетке послышались возмущенные голоса: – Вашу мать, тут и так дышать нечем. |
