Домой я летела, как угорелая, проклиная себя, Настю, режиссера Вортко и Зайцева из 410-ой палаты с его газетой. Хорошо еще, что у меня хватило ума не рассказать о кастинге матери, которая относилась к булгаковскому роману с некоей мистической опаской, считая его гениальным, но запредельным произведением. В ту пору, когда она пыталась привить мне эстетические воззрения, необходимые, по ее мнению, каждому культурному человеку, о «Мастере и Маргарите» было сказано следующее: «Эту книгу необходимо прочитать, но необязательно перечитывать».

Роман произвел на меня странное впечатление. Как только я добралась до главы, где «в белом плаще с кровавым подбоем, шаркающей кавалерийской походкой, ранним утром четырнадцатого числа весеннего месяца нисана…», остальные герои перестали для меня существовать. Вся эта фантасмагория не имела никакого отношения к тем главным событиям, которые происходили между Иешуа и Пилатом. Наверное, и здесь не обошлось без влияния матери. Она много раз рассказывала мне о том, как читатели Публичной библиотеки с утра занимали очередь, чтобы получить журнал «Москва», в котором был напечатан роман Булгакова, а какая-то сотрудница от руки переписывала его.

Впрочем, мать вечно все преувеличивает. Если ей верить, так и за «Детьми Арбата» читатели когда-то стояли в очередь, а кто теперь их читает? Но одно было несомненно: если бы мать узнала о том, что я пыталась изображать из себя Маргариту, мало бы мне не показалось. По накалу страстей этот скандал не уступал бы вечеру, когда я сообщила ей о своей беременности. К счастью, мать не заметила моего взвинченного состояния. После рождения Егорки она целиком переключилась на внука, очевидно, надеясь, что сумеет воспитать из него ту всесторонне развитую личность, которой не получилось из меня. Даже известие о моем уходе из больницы она восприняла на удивление спокойно, вероятно, связав его с тем, что мне тяжело работать вместе с Андреем. Я не стала ее разубеждать, сказав только, что хочу попробовать свои силы в журналистике.

– Ты уверена, что у тебя это получится? – спросила она.

– Не уверена, но все-таки попробую. Не могла же я иначе объяснить ей причину столь неожиданного изменения в моей судьбе.

– Да так, о разном.

– А мы сегодня с Наташкой должны были идти выбирать подарок для мамы. Завтра у нее день рождения…

– Завтра мы будем дома, – сказала я.

– Ты уверена? – Катя с надеждой придвинулась ко мне, как будто я была излучателем уверенности.

– Конечно, – соврала я.

На самом деле я совсем не была в этом уверена, потому что понятия не имела, чем закончится сегодняшний день. Если бы не шоковое состояние, в котором мы пребывали сразу после того, как поняли, что наш план не удался, мы бы никогда не сели в этот чертов джип. Тем не менее мы здесь, и сами обрекли себя на добровольное изнасилование. И еще неизвестно, какие сексуальные фантазии придут в голову этим бандитам. Страх потихоньку вползал в сердце и стучал изнутри острым, тонким клювом. Сейчас я простила Кате «соплюху», потому что чувствовала, что ей тоже страшно. Разницы в возрасте между нами больше не существовало. Мы вместе оказались в одном капкане, из которого необходимо было выбраться.