Идеальным средством был бы шприц с каким-нибудь миорелаксантом. Его можно было вколоть охраннику, у которого тотчас бы остановилось дыхание. На худой конец сошла бы и безобидная аскорбинка – сказали бы Сане, что это жуткое снадобье и, если в течение часа он не получит противоядия, то умрет в страшных судорогах. В этой ситуации Марату было бы уже не до нас, пришлось бы спешно развернуть джип и мчаться в больницу. Пригодились бы и иглы для рефлексотерапии. Тонкая игла, вколотая в определенную точку где-то на уровне затылка, способна сделать человека недвижимым. Потом вся кровь приливает к его голове, и наступает мучительная смерть. Именно таким способом в каком-то кино китаец расправился со своим противником. Оставалось только пожалеть о том, что я так и не закончила курсы по иглорефлексотерапии. Ведь говорила же мать, что это может пригодиться в жизни. Правда, вряд ли она имела в виду такую ситуацию. Да и для того, чтобы так элегантно убить врага, нужно быть китайцем, который всю жизнь положил на изучение точек, от одних названий которых запросто можно свихнуться. Вон Настя окончила курсы, а что толку? Она так и не сумела отыскать на моей голове точку бай-хуэй, чтобы излечить меня от мигрени.

Следовало придумать что-то более конструктивное, но мой мозг решительно забыл о своем предназначении и выдавал только такие бредовые идеи. Я осторожно попыталась нажать на ручку двери джипа и убедилась в том, что открыть ее можно только при помощи сигнализации. Значит, выйти отсюда без посторонней помощи нам не удастся. Разве что какой-нибудь добросовестный гаишник оставит машину за явное превышение скорости. Только вряд ли инспектора ГИБДД захотят связываться с этой навороченной тачкой. Оставалась единственная надежда – на наших лапушек: не могут же они бросить нас на произвол судьбы. Девчонки наверняка с ума сходят. А если нет? Да и что они могут сделать? Ведь Марат ясно дал понять, что не намерен прощать нашу глупую выходку с ограблением и плата за его молчание – мы с Катькой. Захочет ли Лаппа поставить под удар журнал, чтобы помочь нам? Может быть, ей кажется, что ничего страшного не случилось. Ведь не убьют нас, в конце концов, подумаешь, оттрахают – дело-то житейское.

Я вспомнила, как Рита и Роза предлагали Марату себя вместо нас, и мне стало стыдно за собственные мысли.

Катя больше не плакала. Она все теснее жалась ко мне, стараясь подальше отодвинуться от охранника, который сидел у окна и, закинув руку на спинку сиденья, игриво подергивал ее за косу. Ровный шум мотора периодически нарушала мелодия из «Бумера», и, поднося мобильник к уху, Марат говорил: «Да», а потом переходил на какой-то тарабарский язык, и уловить суть разговора было невозможно. Лишь один раз он по-русски и со злобой бросил: «Да пошла ты!» Наверное, это звонила Роза, решила я, стараясь разглядеть Марата в зеркале заднего вида и думая о том, почему Асланова с такой легкостью согласилась подставить своего бывшего любовника. Смуглое лицо Марата было довольно привлекательно. Пожалуй, его можно было бы назвать красивым, если бы не излишняя жесткость взгляда, выдававшая человека, который привык чувствовать себя хозяином положения. Он действительно был похож на Андрея, но это сравнение было не в пользу последнего. Доктор Бахтин отличался нерешительностью, а Марат, похоже, всегда знал, чего он хочет.

«Точно бандит, – решила я, стряхивая с себя это наваждение, – и музыку для телефона установил бандитскую». Потом мне подумалось, что «Бумер» – хороший фильм, и этот уроженец Казани не имел никакого права отождествлять себя с его чисто российскими героями, которые, несмотря ни на что, вызывают симпатии. Или это бывает только в кино? А на деле бандиты имеют отвратительные ухмылки и мерзко пахнут, как Саня, вольготно раскинувший свое жирное тело рядом с Катей. Я опять поймала себя на том, что Марат почему-то не вызывает у меня таких отрицательных эмоций, как его охранник, и окончательно разозлилась.