В лице Марата что-то дрогнуло. Он посмотрел на меня с некоторым удивлением и, как мне показалось, даже с некоторым… уважением, что ли. Марат поднялся с дивана, молча подошел ко мне. Иходящий от него сладкий аромат парфюма, смешанный с винными парами, не был противным… Андрей никогда не пользовался туалетной водой, от него всегда пахло больницей, но этот запах был таким родным. Я подумала об Андрее, и хмель мигом вылетел из моей головы.

– И с каких это пор у несовершеннолетних имеются сыновья?

– Мне двадцать два года. Это Рита просто так сказала. А про моего сына Егора она не знает, и никто в журнале не знает. Но он все равно есть.

Марат продолжал буравить меня своим тяжелым взглядом. «Интересно, он меня сразу убьет или сначала все-таки изнасилует?» – подумала я.

– Мне кажется, я поспешил назвать вас отличницами – с географией у тебя явные проблемы. К твоему сведению, я родился и вырос в столице Татарстана городе Казани, а оттуда гораздо ближе до Москвы, чем до Кавказа. Не так ли?

Я машинально кивнула головой. Действительно, далековато. Между тем Марат продолжил:

– Меня уже очень давно никто не называл чуркой. Тем более чуркой недоделанной. Ты понимаешь, что мне это не слишком приятно, а?

С этими словами он взял меня за подбородок и почти вплотную притянул к своему лицу.

– Страшно?

– Да, – прошептала я. – Но вам этого никогда не понять.

– Отчего же, мне тоже бывает страшно. И не так уж редко, как это может показаться на первый взгляд… Ладно, все. Концерт окончен – скрипки в печку. Можете одеваться.

Он отпустил меня, подошел к столу и, взяв с него початую бутылку коньяка, сделал большой глоток. Мы с Катей недоумевающе следили за его действиями. Марат выпил и обернулся к нам:

– Я же сказал вам – одевайтесь. Как ты там говорила? – обратился он к Катюше. – Кина не будет?.. Так вот, сегодня кина действительно не будет: дороги разбило дождем и порнушку к сельскому клубу не подогнали.

Мы с Катюшей, как и час назад Саня в машине, «не вкурили». Марат, похоже, догадался об этом по нашим глупым лицам, а потому специально для тупых потенциальных жертв изнасилования пояснил:

– Это была всего лишь инсценировка. Выражаясь более понятным «ботающим по фене барышням» языком – разводка. Мне вдруг стало дико интересно посмотреть на то, как далеко вы готовы зайти в своих журналистских художествах. И, скажу откровенно, вы меня сегодня удивили… Нет, я всегда знал, что баба – существо непредсказуемое, но ведь, в конце концов, всему же есть предел!.. А главное, ради чего? Ради бабок на какой-то там журнал?.. Короче, сдаюсь, это выше моего понимания. Но держались вы достойно. Молодцы. Уверен, что мой Санек в такой ситуации в первую же минуту штаны бы спустил и был лапушкой…

Саня возмущенно набычился и открыл рот, чтобы сказать что-то в свою защиту, однако Марат его опередил:

– Да шучу я, Саня, шучу. Настроение у меня сегодня такое. Черноюморное.

И тут мы с Катюшей, наконец осознав суть сказанного Маратом, как по команде, не сговариваясь, зарыдали. То, что с нами сейчас разыграл Марат, было верхом цинизма и, как мне казалось, чем-то еще более гадким, нежели «обыкновенное» изнасилование.

– Послушайте, как вам не стыдно, – бормотала я, захлебываясь в рыданиях.

– А почему мне должно быть стыдно? – удивился Марат.