– Так напомнить тебе, Глория? – спросил он.

Она не успела ответить, как темноволосая голова склонилась, и его губы приблизились к ее губам.

Ох, это сладкое стремительное движение его рта, мгновенно вызывающее в ней не менее страстный отклик. Его язык начал исследовать контур ее губ, как будто вспоминая их вкус, и она что есть сил ухватилась за широкие сильные плечи, боясь, что иначе упадет на колени.

Джеф перестал целовать ее так же внезапно, как начал. Они стояли друг против друга, и единственное, что, казалось, было слышно, это биение их сердец. Первым переведя дыхание, Джеф отступил на шаг и насмешливо посмотрел на нее.

– Все та же Глория, – с невинным видом начал он. – Стоит сделать правильный ход и воспользоваться им, как ее охватывает безумный любовный пыл. Напомнить вам о лифте, – продолжал поддразнивать он, – или, может быть, вы хотели бы услышать что-то более интересное?

Глаза Джефа медленно бродили по ее фигуре, задерживаясь на контурах груди.

– Пробуждение могло бы быть таким хорошим, вы не думаете?

Глория хотела бы, чтобы он снова поцеловал ее, вот только его холодное, неулыбающееся лицо… А эти намеренно оскорбительные слова? Если бы любой другой мужчина вел себя так, она ударила бы его. Но не Джефа.

Но почему он так сердит? Уж не потому ли, что она задела мужскую гордость, ускользнув от него тем утром? Очевидно, так и есть. Он из тех мужчин, которым нравится уходить первыми. Возможно, ему хотелось, чтобы она сопровождала его тогда в аэропорт, возбужденная и румяная после сорока восьми часов страстной любви, и стояла в ожидании отправления, теребя платок в дрожащей руке и наблюдая, как он уходит из ее жизни.

Рот женщины сжался в линию, когда она вспомнила его предательство.

– Выйдите, – сказала она, и Джеф засмеялся.

– Выйти? – мягко спросил он. – О нет, Глория. Мы должны поговорить.

Глория попыталась восстановить хоть какую-то долю власти над ним.

– Зовите меня миссис Коннел, – огрызнулась она. – Глория умерла для вас навсегда. Она была слишком мягкой, слишком доверчивой и уязвимой.

Джеф покачал головой.

– Я могу называть вас как угодно, но для меня вы всегда будете Глория. Страстная Глория, сладкая и спелая как персик. – Его голос понизился и стал намеренно вызывающим. – Плод, который только и ждет, чтобы его взяли.

Глория задрожала, вопреки ожиданию.

– Джеф, пожалуйста…

– Ах! Так вы помните…

– Конечно, помню.

– Очень хорошо. В какой-то момент я уж было подумал, что слишком высоко ценил себя все эти годы.

Краска прилила к ее щекам. Стало тошно оттого, что этот мужчина заставил подумать о женщинах, которых он, должен быть, имел до нее. И после нее. Следовало бы уйти, она достаточно унизила себя перед ним однажды.

– Мне нужно идти, – выдавила она, но Джеф покачал головой.

– О нет, – сказал он неумолимо. – Мы должны поговорить.

Глория подумала о Брайане, ждущем ее дома, и не на шутку разволновалась.

– Но я не могу!

– Почему?

Конечно, она не могла сказать причину и поэтому колебалась.

– У вас свидание?

Она воспользовалась моментом.

– Да.

– Тогда отмените его. – Он говорил с высокомерной уверенностью мужчины, который знал, что женщина отменит любую встречу без колебаний ради того, чтобы побыть с ним.

– У меня не только свидание.

– Так что еще? Может быть, ребенок?

Сердце Глории остановилось.