Тем временем Морская провинция Вечной империи — нелюбимая, всегда презираемая, управляемая армектанскими властителями твердой рукой, — воспользовалась ослаблением, собственно, уже распадом империи. Здесь постоянно вспыхивали восстания, и в любой момент могло разгореться очередное.

В Дороне, старой столице Гарры, на каждом шагу виднелись следы предыдущего, подавленного бунта. Прошло несколько лет с тех пор, как Дорону разграбили и частично разрушили, но все еще то тут, то там пугали руины каменных домов, которые не имело смысла восстанавливать, но никому не хотелось окончательно их сносить — может, это было просто невыгодно? У армектанских властей сперва находились дела поважнее, чем снос развалин частных домов; потом, когда недолговечность их правления стала для всех очевидной, армектанский князь утратил всякое влияние. Окруженный личной гвардией, он лишь обитал там, но не правил. Владеть провинцией он хотел, но не мог.

Перед неприглядного вида зданием, громко именовавшимся «дворцом» (настоящий дворец сожгли во время минувшего восстания), остановились пятеро всадников, за которыми шли четверо пеших, несших какие-то свертки. Во главе небольшого отряда ехала женщина. Сопровождавшие ее слуги-солдаты, одетые и вооруженные столь превосходно, что при их виде имперские легионеры могли бы умереть от зависти, спрыгнули с седел; один сразу же протянул руки, помогая женщине соскользнуть с конской спины на землю. Длинная шуба из меха синих лисиц была творением настоящего мастера; где бы ни жил этот скорняк, он наверняка обслуживал самых высокородных женщин империи, а может быть, и саму императрицу. Шуба, несмотря на свои размеры и вес, подогнанная по фигуре и подчеркивавшая талию, могла одним своим видом довести до слез почти любую женщину — поскольку едва ли какая могла иметь такую же. За стоимость этой вещи можно было купить дом. Синяя лисица являлась одним из редчайших зверей Шерера; месяц, когда удавалось поймать хотя бы одну, считался исключительным.

Следуя за двумя солдатами, высокородная госпожа в синей лисьей шубе направилась к входу во дворец, который охраняли какие-то мозгляки, трясшиеся от холода в своих военных плащах. Скинув капюшон, женщина открыла светлые волосы, окружавшие лицо с воистину королевскими чертами; лет тридцати с небольшим, высокая, стройная, она была исключительно красива, но, похоже, никто ей никогда об этом не говорил… Трудно описать, насколько обескураживал взгляд ее изумрудных глаз из-под темных бровей. Миновав часовых, как будто их вовсе не было, надменная блондинка вошла в здание, через плечо подав своему солдату лисью муфту — стыдно сказать, из обычной чернобурки, — из которой высвободила руки. Она могла путешествовать, грея руки в муфте, в то время как ее лошадью правил при помощи поводьев один из солдат.

Кто-то поспешно спускался по неухоженной, неотполированной, не устланной ковром лестнице — это был не княжеский двор, а нищий дом. Последние два года князем-представителем в Дороне числился старший из трех сыновей старого императора — отрекаясь в пользу дочери, измученный сорокалетним правлением властитель должен был что-то дать и ее братьям, хотя раньше держал их вдали от государственных дел. Ко всеобщему удивлению, князь Аскар, которого все считали легкомысленным, весьма серьезно отнесся к своему назначению и буквально из кожи вон лез, пытаясь навести в провинции порядок. Проблема заключалась в том, что хотя он старался совершенно искренне, но мало на что был способен. Даже когда ему в голову приходила хорошая идея, он почти ничего не мог сделать — лишенный армии, флота, денег, поддержки местных элит, предоставленный сам себе в разрушенном чужом и враждебном краю, который все еще словно в насмешку называли провинцией империи… Тем не менее неухоженная лестница и нищий «дворец» очень много говорили о вице-короле провинции. Он был богат, но разорился; все средства он потратил на Гаррийский легион, Имперский трибунал, приюты, должности, бесплатный хлеб для бедняков, словом, на общественные дела, которые оплачивал из собственной казны, и для себя у него уже ничего не оставалось.