– Кто такие те двое, что сидели рядом с тобой?

– Они поначалу мне странными показались. Один сперва украинским шляхтичем назвался Комарницким. А затем сказал, что он стремянной стрелец государева полка из детей боярских Федор Мятелев. Второй дворянин Василий Ржев из дворянского ополчения Шереметева. Их в плен взяли. Я поначалу понял, что во время битвы. Но затем оказалось – нет.

– Что это значит?

– В Крым они сами прибыли. Так из их разговоров получалось.

Дауд задумался. А девка Али Чернобородого отлично умеет слушать, хоть и молода. Эти двое посланцы московских воевод!

– А с чего ты взял, что они прибыли в Крым сами?

– Дак много они о том ночами болтали. Мне их разговоры спать мешали. Мы-то на одной скамье сидели. Ржев много говорил про дом некоего мурзы Али рядом с Бахчисараем. Он жил там долго. И по всему было видать не в положении раба.

– Али? Ты сказал Али?

– Они так про него болтали, эфенди. Так и говорили мурза Али, что служил какому-то знатному татарину. Но имя его я запамятовал.

–Мурза который служил? Тогда его господин должен сидеть высоко. Мурзы служат лишь хану, калге или….

– Они звали его беем. Но имени не могу припомнить.

– Значит, в доме мурзы Али говоришь? Под Бахчисараем?

– Верно. И этот мурза помогал им. Но затем что-то там у них разладилось. Еще они про царевича татарского много болтали. Я много раз то слышал.

– Царевич? Мюрад Гирей?

– Верно, эфенди. Так ты и сам ведаешь.

Дауд-бей все понял. Ай да гяур Минка. Больше ему не стоило допрашивать Василия Ржева. Он и сам понял кто человек московского царя в Бахчисарае. Мурза Али! Слуга Селим-бея приближенного самого хана Мехмед Гирея! Вот это источник информации! От него русский царь может знать все, что делается при дворе хана и даже о том, что происходит в Стамбуле!

Минка изумился выражению лица Дауд-бея. Но тот быстро овладел собой.

– Ты, гяур, много полезного мне сообщил. Но ты убежал от меня, и я вынужден был заплатить за новых рабов для галеры «Меч падишаха». Ты нанес мне убыток. Но я не накажу тебя строго, если ты станешь моим слугой.

– Рабом?

– Да. Моим рабом, но не таким как ты был на галере. Тебя хорошо оденут. Тебя будут кормить сытно. Если примешь ислам, то тебя, может быть, ждет богатство и слава. Если нет, то также будешь жить неплохо. В Стамбуле много христиан.

– В Стамбуле? Ты сказал в Стамбуле, эфенди?

– Да. Я отправляюсь скоро в Стамбул, и мне будет там нужен верный человек. Такой как ты говорящий по-турецки.

– Дак я готов! Чего мне-то про галерное весло жалеть, и про плети надсмотрщика? Я готов служить тебе, эфенди!

– Ты вот так сразу согласился? – бей посмотрел на раба. – Но я турок. Враг твой и твоего царя.

Минка хохотнул в ответ.

– Эфенди, ты можешь мне верить. Я беглый холоп. Я в восстании атамана Сокола участие принимал и за то меня к пытке и к казни приговорили. Я бояр да дворян вешал и на колья сажал. Затем за веслом просидел десять лет. Домой мне дороги нет. Нет у меня более ничего. Никто милости ко мне не проявил никогда. А на царя в Москве мне плевать. Чего он для меня-то сделал? Когда меня судили неправедно и батогами били?

– Значит, ты не любишь московского государя?

– Коли он такое в своем царстве допускает, когда с холопов три шкуры дерут, то чего мне об его деле радеть? Пусть ему служат те, кому он льготит.