Если Крез перейдет реку Галис,

Падет сильное царство…

Однако она так и не уточнила, какое именно царство падет. Участники сеанса сами же и совершали ошибки, большую часть времени они отвечали на собственные вопросы. Когда Сафанбаал в раздумье замолкала, простаки сами подсказывали ей. Они даже не пытались подвергнуть сомнению ее уловки. Людям хотелось верить.

– Хм, – Дионисий потянул себя за бороду. – Значит, эффективность пророчеств твоей ведьмы заключена не в пророчестве как таковом, а в том смысле, который вкладывают в ее слова те, кому она предсказывает?

– Именно так, господин.

– То же самое относится и к правителям, например, ко мне. Конечно, не во всеуслышание.

– Ты хочешь сказать, что, возможно, ты и не найдешь надежного метода выявления шпионов или конспираторов. Однако, если граждане Сиракуз поверят в его существование…

Дионисий даже пальцами прищелкнул.

– Ты выбросил три шестерки! – и повернулся к телохранителям. – Ребята, отойдите от нас на десять шагов! Мне нужно поговорить с ним наедине. – И снова повернулся к Зопириону.

– Если мой народ считает, что я обладаю такой силой, то виновные либо выдадут себя необдуманными действиями, либо, по меньшей мере, воздержатся от совершения очередного акта вредительства. Ты это хотел сказать?

– Я не сомневаюсь в этом, о, архонт. У финикийцев есть поговорка: на воре шапка горит.

Дионисий засмеялся.

– Дружище Зопирион, а хотел бы ты, ничего не делая, получить фунта серебра?

– Ну, почему бы и нет… … деньги всегда кстати…

– Особенно для такого бережливого, как ты. Под ничегонеделаньем я подразумевал не более, чем твое молчание. Для большинства эллинов это задача гораздо более сложная, чем прогулка по раскаленным докрасна лезвиям мечей. Но ты‑то не обычный эллин. Ты сможешь?

– Да, господин.

– Отлично! Готовься к следующему пиру в честь строителей, который состоится… дай подумать… через шесть дней.

Зопирион и Архит сидели на берегу источника Аретузы.

– Неужели ты на самом деле готов вступить в армию?

– Думаю, да. Это реальный шанс расширить кругозор мастера.

– Только постарайся, набираться опыта где‑нибудь в тени, чтобы не потерять собственное тело.

– Так ты меня не одобряешь?

Одобряю? Я думаю, что ты сошел с ума!

Война никогда не выбирает плохих людей,

Но навеки уносит хороших…

К чему рисковать проливать кровь за чужой, а не за родной город, да еще под предводительством тирана, а не при самоуправлении горожан?

– Мне кажется, что нет большого риска находиться при штабе архонта. К тому же катапульты будут стоять вне зоны досягаемости обычных луков.

– До тех пор, пока Дионисий не скажет: «Стратег такой‑то убит. Стратег Зопирион, займи его место и веди его отряд вверх по осадным лестницам!» Кто тебе сказал, что Дионисий будет стоять в тылу? В Сиракузах он осторожен до безумия, носит железную кирасу, ходит в сопровождении телохранителей, а всех его посетителей обыскивают. Но, говорят, что на поле боя он герой!

– Судьба человека во власти богов!

– Более того, божественный Пифагор тебя бы не одобрил. Что ты имеешь против несчастных бедолаг Мотии?

– Ничего, но не думаю, что мое присутствие добавит им хоть каплю опасности. Что же мне делать, Архит? С Дионисием не поспоришь.

– Думаю, ты мог бы потихоньку собраться и вместе с семьей тихонько сбежать из Сиракуз и вернуться в Тарент.