– Этого человека звали Икар. По крайней мере, он погиб, летая на этих крыльях. Но сделал их Дедал, его отец – уточнил Зопирион.

– Не важно, как кого зовут. Но, думаю, их способ – перелет над морем – гораздо более удобный, чем путешествие на корабле.

– Это просто легенда, – заметил Зопирион. – Не забудь встать с подветренной стороны, если твой желудок выйдет из‑под контроля.

– Но это еще хорошая погода, – вмешался в разговор Асто, застенчивого вида помощник капитана. – Если продержится такой ветер, мы прибудем в Мессану быстрее, чем за десять дней. Станет легче, если вы немного прогуляетесь. Видели бы вы, какие страдания приходятся на нашу долю, когда целый месяц дует, не переставая, встречный ветер, или налетает внезапный шторм! Или из глубин поднимаются морские чудища, чтобы напасть на нас!

– Может, не стоит слишком много толковать о чудищах, если вы хотите получать доход от перевозки пассажиров? – заметил Зопирион. – Хорошо ли идет торговля на побережье?

– Не без помощи Сивиллы, – ответил финикиец. – За ее советами люди съезжаются из разных мест, даже издалека, и благодаря этому некоторые убыточные рейсы становятся выгодными. Кампанцы обожают предметы роскоши, но сами торгуют в основном грубым волокном, которое не пользуется большим спросом в Элладе. В отсутствие пилигримов нам пришлось бы возвращаться порожняком…

– Асто! – раздался громкий крик капитана Ифбаала. – Встань у штурвала, порази тебя Мелькарт! [30] Я схожу вниз, посмотрю, что там.

– Иду! – прокричал Асто.

– Ифбаала считают самым отважным капитаном Внутреннего Моря [31]: весной он первым выходит в море и последним заканчивает навигацию осенью. – повернулся Асто к Зопириону. Даже дурные предзнаменования не в силах остановить его. И ничто не ускользнет от его внимания. Он всегда найдет, к чему придраться, даже когда все в полном порядке. Иду!

Помощник капитана низко поклонился Зопириону и убежал, громко топая по палубе босыми ногами. Старый этруск сидел на палубе, вытянув вперед и грея на солнышке искалеченную ногу. Поставив ладонь козырьком, он следил за кружащими над кораблем чайками.

– О чем это вы говорили по‑финикийски? – спросил он на ломаном греческом.

– Асто рассказал мне, что наш капитан – настоящий Одиссей, судя по его мужеству и искусности, и ничто, даже дурные приметы не в силах задержать его.

– Тем глупее он и тем хуже нам, – произнес этруск. – Что бы ни происходило, приметы всегда предупреждают нас. Именно поэтому я и слежу за птицами. Я, зилат [32] Тарквиний, умудренный жизнью человек и занимаю важный государственный пост. Я знаю, о чем говорю.

– А что говорят птицы об этом путешествии?

– Ничего хорошего. Кого‑то постигнет несчастье.

– Кого именно?

– Пока не знаю, скажу позже, – и этруск вернулся к наблюдению за птицами.

Сеговак стонал, обхватив голову руками. Коринна, прислонясь к перилам, смотрела в сторону берега. Когда корабль миновал пролив между мысом Мизенум и островом Прохитой, с востока открылся безбрежный Неаполитанский залив. Ограниченный слева – за кормой – островом Энария, справа – прямо по курсу – островом Капри, он представлял собой неправильный полукруг.