Зопирион дал знак прислуге, чтобы ему подлили вина, и откинулся на стуле, с интересом наблюдая за словесным поединком. Сгущались сумерки, над головами собравшихся то и дело проносились летучие мыши, а на небе загорелись звезды. Зопирион посчитал звезды и с задался вопросом, какая же из философских теорий о небесных светилах наиболее близка к истине. Он и раньше видел, как торгуются финикийцы, и прекрасно знал, что прежде, чем будет достигнуто соглашение может пройти и час, и несколько часов, а то и несколько дней. Финикийцы практически не занимались гимнастикой, не знали ни драмы, ни поэзии, ни науки или философии – ничего из того, что помогает человеку приятно и с пользой проводить досуг. Торговля (если не считать их варварской религии) была их основным развлечением.

Юноша смотрел на сидящего напротив него Илазара. Все внимание финикийца было поглощено одной целью: вытрясти из Инва все до последнего пенни, независимо от того, нужны ему деньги или нет. Чем дальше, тем большее отвращение испытывал к нему Зопирион. Причиной этому не в последнюю очередь было ожесточенное неприятие Илазаром всего греческого. В своих речах финикиец был не так уж и далек от истины, чтобы юноша мог ощущать себя комфортно в его обществе. Симпатии Зопириона, если отбросить обычные предрассудки, были на стороне сбежавшей от Илазара Коринны. Финикиец был не более, чем ворчливым, угрюмым, жадным невежей, и плюс ко всему, самодовольным религиозным фанатиком. С другой стороны, нельзя было и недооценивать его – умного, энергичного и предприимчивого, искренне любившего своего сына. Его грубоватая манера говорить была ничуть не хуже елейной и льстивой учтивости, присущей множеству финикийцев.

Торг продолжался до следующего утра. Не был он закончен и к завтраку. Наконец, Илазар вытер губы о край скатерти и знаком попросил слугу подлить ему воды.

– Я получил немалое удовольствие от нашего противостояния, господин Инв, – сказал он. – Но дела призывают меня, и мне нужно ехать на работы. Давайте остановимся на оплате первых двенадцати дней: половина будет выплачена после заключения вами договора о найме, а другую пусть ваш хозяин вышлет Абаришу в Мотию после того, как человек приступит к работе в Сиракузах. Согласны?

– Согласен, – Инв и Илазар ударили по рукам.

Илазар поднялся.

– Оставайтесь здесь, очень скоро начнут приходить люди. А я пошел.

Не прошло и часа, как в дверь дома Илазара постучался карфагенянин. Он назвался Азруилом из Фугги – строитель, специализирующийся в осадных механизмах.

Зопирион разговаривал с кандидатами. Для него это было внове. Поначалу ему не хотелось выносить окончательное решение. Юноша опасался: отсеяв слишком многих, они не смогут набрать нужное количество мастеров, которое устроило бы Дионисия. Нескольким из пришедших в первых рядах он рекомендовал вернуться домой и ждать результата собеседования и записал их имена и адреса.

Постепенно юноша набирался опыта и с удивлением обнаружил, может с легкостью распознавать любителей блефовать. В конце концов он заключил договоры с четырнадцатью строителями и отказал троим.

– Вот и весь список талантливых и знающих мастеров Карфагена, – сообщил Илазар на следующий день за завтраком. Кроме того, я мог бы вызвать сюда еще одного или двух, написав своим коллегам в Аттику или Тунис.

– Мне кажется, уже достаточно, – ответил Инв. – Когда мне придется заплатить обещанную Вам половину комиссионных, как раз подойдут к концу деньги, доверенные мне Дионисием. И даже если он решит продолжить вербовку, мне в любом случае придется возвращаться в Сиракузы за деньгами.

Илазар кивнул. Он стал почти сговорчивым.

– Значит, вы собираетесь отправиться в город в поисках корабля, на котором вернетесь домой.