– Значит, это та самая женщина, о которой нам рассказывал дворецкий? А ты все знал, но ни словом не обмолвился? – пробормотал Инв.

– Ох, а он хитер, – заметил Сеговак.

– Я не рассказал вам до сих пор, потому что не время было Но я должен выполнить важное задание, и мне очень нужна ваша помощь.

– То есть, – начал Инв и глазами указал на дверь, за которой скрылись няня и Ахирам. – Ты хочешь исчезнуть вместе с ребенком?

Зопирион утвердительно кивнул.

Инв хлопнул себя по лбу.

– Клянусь чревом Геры, вот это идея! Да ты в своем уме? Ты хочешь, чтобы всех нас сожгли заживо в брюхе огромного бронзового идола?

– Дорогой Зопирион, ты же высоконравственный человек, – добавил Сеговак. – У нас здесь серьезное дело, мы не можем позволить тебе сорвать его только из‑за твоего романтического бреда.

– С вашей помощью или без нее, но я попытаюсь это сделать!

– Нет, и нет! – отрезал Инв. – Я сказал последнее слово.

– Неужели вы оставите малыша на сожжение живьем в статуе Ваала Хаммона?

– Это не наше дело. Люди постоянно убивают один другого. Одним финикийцем больше, одним меньше – какая разница.

– Ты забываешь, что этот ребенок может стать моим пасынком. Конечно, если мне удастся его спасти.

– Ты так считаешь, но не мы. В данный момент твоя задача заключается в наблюдении за ходом нашей миссии. В конце концов, ты можешь после вернуться в Карфаген и заняться похищением, это твое личное дело…

Спор разгорался и стихал несколько раз в течение завтрака: спорщики говорили спокойно и непринужденно, чтобы не вызвать подозрений. Стражники снисходительно поглядывали на путешественников, по их виду было очевидно, что разговор за столом их совершенно не касается.

Наконец, приложив большие усилия и весьма неохотно, спорщики все же пришли к соглашению. До окончания вербовки конструкторов Зопирион не должен предпринимать каких‑либо действий. После этого, если он захочет отстать от группы и в одиночку попытаться похитить ребенка, никто не станет ему мешать. При условии, что сначала остальные беспрепятственно покинут Карфаген.

Незадолго до заката у дома послышался грохот колесницы Илазара. Занятые приготовлениями к обеду, забегали слуги. С хмурым видом подрядчик вышел во двор. Зопирион собрался с мыслями, готовясь к неприятному обеду. И тут во двор выбежал Ахирам. Илазар поднял ребенка на руки и поцеловал. Мальчуган, схватившись за бороду отца, щебетал о дневных происшествиях.

Перед обедом и во время него вино не подавали. Однако после трапезы Илазар позволил себе немного выпить. За столом не возлежали, а просто сидели на стульях. Главным блюдом в меню было наивкуснейшее тушеное мясо.

– Ваша честь, что мы едим? – поинтересовался Сеговак.

– Щенка, – ответил Илазар.

Сеговак хлопнул себя ладонью по рту. Зопирион прерывисто вздохнул. Даже широкая улыбка, никогда не сходящая с лица Инва, стала слегка натянутой. Илазар острым взглядом оглядел сотрапезников, и его губы дернулись в улыбке.

– Я знаю, что это не в ваших обычаях. Но если я обедаю среди греков, то либо я вынужден есть свинину, либо ухожу голодным. Никого не волнует тот факт, что карфагеняне не едят свинину – для нас это нечистая еда.

Зопирион справился с собой и принялся за еду. Как оказалось, мясо собаки было совсем не дурно, если отбросить воспитанное с детства предубеждение.

– Как идут дела, господин? – поинтересовался он.

– Сожги Ваал Хаммон всех покупателей домов! – взревел Илазар и в приступе ярости так ударил кулаком по столу, что свечи вздрогнули в своих подсвечниках.