— Почему твой дядюшка не женат? — сменила тему Мелисса. — И… он действительно такой старый?

Черил пожала плечами.

— Он на год старше папы. Подожди-ка… Когда я родилась, папе было восемнадцать. Сейчас ему исполнилось бы тридцать пять, — значит, дядюшке Серджиусу тридцать шесть. Но не обольщайся, Мелисса! Он хуже самого вредного старикашки! Злой, как сам дьявол!

— Черил, ты не должна так говорить! — упрекнула ее Мелисса.

Злость подруги удивила, даже испугала ее — это было так не похоже на Черил! Впрочем, не стоит удивляться: достаточно вспомнить, как обошелся дядюшка Серджиус с ее родителями. Но как бы там ни было, предубежденность Черил против родственников теперь, когда она осталась на свете одна, может ей только навредить.

Мысли Мелиссы перешли к Жерве. Неужели он действительно рад смерти лорда? И теперь, может быть, готов охотиться за деньгами Черил?

— Конечно, Жерве рад, что папы больше нет, — грустно повторила Черил. — Он стал главным наследником, и, может быть, дядюшка Серджиус увеличит ему содержание. Ведь Жерве постоянно грозит долговая тюрьма. Знаешь, он однажды даже хотел занять у папы пятьсот фунтов.

— И твой папа дал? — с любопытством спросила Мелисса.

— Кажется, да. Когда мама спросила об этом, он ушел от ответа. А ты ведь знаешь, какой он был щедрый. А потом он сказал: «Давать деньги Жерве — все равно что лить воду в Ниагарский водопад. Он умеет только их тратить».

— Мне его жаль, — заметила Мелисса. — Нелегко быть бедным.

Произнося эти слова, она думала не о Жерве, а о себе и родителях. Вспоминала, в скольких вещах отказывала себе ее мать. Сколько раз отец ездил на торги, где продавали лошадей, возвращался ни с чем, злой, осунувшийся, с лихорадочным блеском в глазах. Ему не хватало денег на лошадей — на любимое дело жизни.

Теперь все изменилось. Отец может купить любую лошадь, какую пожелает… Но только с разрешения Хестер. Острая боль вновь сжала сердце Мелиссы, когда она вспомнила, что ее отец — самый сильный, самый смелый, самый лучший человек — продал себя в рабство скряге, уродливой и жестокой. Только потому, что она богата… Мелисса со вздохом повернулась на бок и подложила руку под голову.

«Если бы мир был совершенным, — сказала она себе, — в нем было бы на редкость скучно жить». Но сегодня эта мудрая мысль не принесла ей утешения.

В половине одиннадцатого путешественницы тронулись в путь. В полдень они остановились перекусить — и снова потянулись мили и мили однообразных проселочных дорог. До Олдвик-холла оставалось чуть более полутора часов езды.

Первые полчаса Черил говорила без умолку, стараясь за беспечной болтовней скрыть нарастающее волнение. Затем она замолчала, рассеянно глядя в окно — но едва ли хоть что-нибудь видела, погруженная в свои мысли. Мелисса тоже волновалась — но любопытство оказалось сильнее тревоги. Ей не терпелось увидеть знаменитый дворец, о котором она была столько наслышана.

Лорд Рудольф находился в ссоре с родней — но это не мешало ему любить родные места и гордиться славой предков. Сколько раз он рассказывал девочкам историю своего родного гнезда!

— В Англии не так уж много красивых дворцов, — говорил он. — Самый известный, конечно, — Бленхейм, в 1705 году возведенный благодарным народом для герцога Мальборо. Дворец Бакдон в графстве Хантингдон построен в двенадцатом веке. Но он, конечно, не старше Олдвика — ведь наш дворец задолго до норманского завоевания был резиденцией королей Биамбрии!

— Наверно, он тогда был меньше, — заметила Черил.