— Рада, что вы, наконец, очнулись молодой человек, — продолжала меж тем пожилая дама, подкатывая тележку к самой кровати. — В состоянии ли вы поесть самостоятельно?

— Конечно, конечно, — заторопился Андрей. — Я сам, не стоит утруждаться…

— Ну так уж и утруждаться, — губы женщины невольно растянулись в улыбке. — Мне уже приходилось кормить вас с ложечки, как маленького ребенка, думаю, не перетрудилась бы и в этот раз.

"Да что же такое? И эта туда же, — смятенно думал про себя Андрей. — Милица заявляет, что ей не впервой видеть меня голым, ее мать, оказывается, уже привыкла вливать в меня ложками бульон. И обе говорят об этом, как о чем-то само собой разумеющемся. Вот я попал! Стыдно-то как! Тоже мне мужик…"

От грустных мыслей о своей мужской несостоятельности аспиранта отвлек долетевший, наконец, до его носа чарующий аромат щедро приправленного специями бульона. Тут только он ощутил, насколько, в самом деле, голоден, массивная тускло отсвечивающая серебром ложка так и прыгнула к нему в руку. Он ел быстро и жадно, чавкая и расплескивая густую янтарную жижу, умом понимая, что надо как то справиться с собой и показать внимательно наблюдающей за ним седой даме, что он культурный человек с хорошими манерами, знакомый с правилами застольного этикета. Но эти мысли так и оставались лишь благими пожеланиями, исстрадавшийся от недельного забытья организм не желал вслушиваться ни в какие резоны, раньше чем до отказа заполнит себя живительным теплом жидкости парящей в открытой супнице. И совладать с собой и начать есть по-человечески Андрею удалось лишь когда ложка уже вовсю заскребла по дну фарфоровой миски. Чувствуя полнейшее отвращение к себе за эту слабость, он робко поднял глаза на все это время просидевшую рядом мать Милицы и с удивлением увидел, как женщина растроганно улыбается ему сквозь стоящие в глазах слезы.

— Бедный… Ну и досталось же вам…

— Спасибо, спасибо вам большое за все… — выдавил из себя Андрей, опуская глаза, чтобы не видеть ее слез, наполняющих его душу пронзительной жалостью к самому себе.

— Да мне-то за что? — качнула головой женщина. — Это ты, сынок, Миляцку поблагодари, это же она тебя сюда привезла, да возилась с тобой, пока ты совсем плох был, ночей не спала все здесь у постели сидела… А я, старая, что… Я ничего… Приготовить, да принести мне не трудно…

— А, правда, что вы ведьма и лечили меня колдовскими зельями? — вдруг осмелев, неожиданно даже для себя самого, спросил Андрей.

— Что? — брови женщины удивленно подпрыгнули вверх. — Какая еще ведьма? Кто это тебе сказал?

— Милица, рассказала… — чувствуя, что ляпнул что-то не то, неохотно произнес Андрей.

— Ах, Милица! Вот ведь дрянная девчонка! Вечно выдумает какой-нибудь вздор! Ну я ей задам! — возмущенно нахмурилась старушка, воинственно размахивая сухонькими кулачками. — А ты тоже хорош! По виду городской, образованный парень! Какие еще ведьмы в наше время? Просто я целебные травы знаю, и отвары из них варить умею, вот и все. Ишь, выдумали! Нашли ведьму!

Андрей невольно улыбнулся, наблюдая за раскрасневшейся от гнева женщиной, потом как мог проникновенно и мягко сказал:

— Спасибо вам большое, за заботу, за лечение. Конечно же вы никакая не ведьма, а самая настоящая добрая фея. Как мне повезло, что именно вы оказались рядом в трудную минуту!

— Да уж, — тут же сменила гнев на милость польщенная травница. — Попал бы ты к нашим коновалам в руки, они бы тебя еще бы и изувечили своими таблетками да микстурами. От одного лечат, другим калечат. А это все, — она широким жестом обвела внушительную батарею банок и склянок, стоящих на столике.