Граф был всегда так занят скачками, разведением лошадей и собственным образованием, что не уделял большого внимания женщинам.

Зато они его, можно сказать, преследовали. Граф был не только чрезвычайно красив, но принадлежал к одной из самых знатных фамилий Англии и был очень богат.

Впрочем, он не обращал внимания на честолюбивых мамаш, которые подпихивали ему своих дочерей, или на ужимки замужних дам. Конечно, у него было два или три несерьезных любовных приключения, но когда последнее из них пришло к концу, он решил найти себе занятие более интересное, чем переходить из одного душного будуара в другой. То, что у мужчины должна быть любовница, подразумевалось само собой, хотя бы по той простой причине, что в свете это было не менее модно, чем держать великолепных лошадей или быть членом лучшего клуба. Но и те женщины, которым он предлагал свое покровительство, не вызывали у него особого интереса, и, если они находили себе более пылкого покровителя, графу потом было трудно припомнить даже их имена.

Леди Каролину он полюбил за ее красоту. Полюбил так, как никогда раньше. Она казалась ему воплощением совершенства, а это было именно то, к чему он стремился в жизни и видел ее в роли идеальной хозяйки того идеального дома, мечты о котором уже приобрели конкретные очертания.

Когда леди Каролина приняла «го предложение, граф приступил к осуществлению своего замысла. Задуманный им дом должен был стать уникальной оправой для ее красоты.

Поскольку граф любил, чтобы все, чем бы он ни занимался, предварительно внимательно изучалось и не менее тщательно выполнялось, у него и в мыслях не было жениться е той поспешностью, которую леди Каролина считала вполне естественной.

— Я уже говорил тебе, — объяснял он ей накануне, сидя в гостиной, — что дом будет готов через четыре или пять месяцев. Завтра я спрошу, нельзя ли ускорить работы, но думаю, что это вряд ли возможно.

Увидев, как сжались губы Каролины, он добавил:

— Я и так уже поставил рекорд по скорости строительства такого большого здания.

— Ну так поставь еще один, женившись на мне в конце месяца!

— Вряд ли это станет рекордом, скорее лишь очередным примером неразумной поспешности.

— И это ты говоришь о поспешности! — недовольно воскликнула леди Каролина, — Мы помолвлены уже два года.

— Неофициально, — сказал граф. — И мы договорились, что никто не должен знать об этом, кроме твоего отца.

— Как раз мой отец и настаивает, чтобы мы поженились.

Граф удивился:

— Он мне ничего не говорил.

— А мне говорил. Он считает, что нам пора поспешить со свадьбой, тем более что многие уже интересуются, почему ты так тянешь со сватовством.

— Те, кто этим интересуется, не стоят внимания, — быстро проговорил граф.

— Ну хорошо, предположим, это я, — заявила Каролина, — хочу выйти замуж. Я хочу быть твоей женой.

Граф поднялся с софы и отошел к камину.

Он был необычайно красив в своем вечернем костюме, но это не тронуло леди Каролину; ее взгляд остался жестким, когда она сказала:

— Посмотри, что я делаю ради тебя! Я рискую своей репутацией, чтобы мы могли побыть вдвоем. Ты прекрасно знаешь, как будет истолкован мой визит, если о нем узнают.

— Ты сама это предложила, — сказал граф, — и если честно, Каролина, хотя мне и неприятно говорить тебе об этом, нам не стоило так встречаться.

Ее лицо исказилось от гнева, но граф действительно считал, что не должен был позволять ей поступать столь неподобающим образом. Такое поведение в его глазах лишало ее совершенства и было недопустимо для его будущей жены. Потом он подумал, что был излишне резок, и произнес более мягко:

— Я, конечно, тронут и польщен твоим доверием, Каролина, но в то же время я обязан думать о тебе, или, если хочешь, защищать от тебя же самой.