|
Леон бросил на нее сердитый взгляд. Он не сразу решился, чувствуя, что лучше бы ему смолчать, но злоба взяла верх, может быть, оттого, что у него была нечиста совесть, и он в конце концов произнес: - Если ты рассчитываешь занять ее место, то зря стараешься. Тогда, не раздумывая, даже не очень понимая, что делает, Селита, сжав зубы и поднявшись на цыпочки, закатила ему пощечину. Он схватил ее за запястье и стал выламывать руку. Она же выкрикивала ему в лицо: - И тебе не стыдно? Скажи прямо, неужели тебе не стыдно? Казалось, она вновь обрела былой темперамент и свою горячую натуру. - А тебе, мелкая шлюха, тебе не стыдно? Ты же ничем не брезгуешь, лишь бы захватить ее место! Он говорил глухим негромким голосом, прекрасно понимая, что только одна бархатная портьера отделяет их от посетителей. Сильно сжимая руку, чтобы причинить ей боль, он продолжал говорить, склонившись к ней так близко, что почти касался ее лица, на которое глядел с нескрываемой ненавистью: - Ты хочешь, чтобы я тебе напомнил, что ты делала и о чем болтала? Она с вызовом смотрела на него, готовая бороться на равных до тех пор, пока он не произнес фразу, заставившую ее опустить глаза и отказаться от борьбы. - Ты хочешь, чтобы я напомнил тебе о гарденале, подстилка ты жалкая? Он понял, что она свое получила сполна, и так резко отпустил ее руку, что Селита чуть не отлетела к стене. - Посещай Флоранс на здоровье, сколько хочешь, но не рассчитывай усесться вместо нее у кассы в один прекрасный день! Она не заплакала. Избегая Эмиля, который ждал только знака, чтобы броситься к ней и утешить, она зашагала одна по улице вдоль стоящих у тротуара машин. История с гарденалом была ошибкой. Она это сразу же поняла еще тогда, но она никогда не думала, что Леон осмелится ее упрекать за это, поскольку и она тоже могла бы выложить ему немало неприятных истин. Во всяком случае, с его стороны это был удар ниже пояса, и он вряд ли гордился тем, как обошелся с ней. Разве это не было еще одним доказательством его смятенного душевного состояния, в котором он пребывает с тех пор, как оказался под властью чар Мадо? Произошло все это в прошлую рождественскую ночь. Праздничный ужин в "Монико" затянулся до полшестого утра, и все изрядно выпили. В том числе Селита и даже Леон, который пил мало. То, что с ним тогда произошло, совершенно не было в его характере, ибо он относился к своей роли в кабаре крайне серьезно и ответственно. Возможно, в тот вечер Селита показалась ему более желанной, чем обычно? Но как бы то ни было, в четыре часа утра, когда ей уже нечего было делать в артистической, поскольку выступления закончились, он вдруг ей шепнул: - Поднимись наверх и жди меня... Он действительно вскоре оказался там вместе с ней среди брошенных в беспорядке нарядов выступавших. Она увидела на его лице то же выражение, какое ей доводилось наблюдать обычно лишь у посетителей, тянущихся к ней. - Это будет наше Рождество, для нас двоих... - прошептал он ей на ухо и овладел ею, поглядывая при этом вниз через окошечко, находящееся почти на уровне пола. Заподозрила ли что-нибудь Флоранс, видя, как они вернулись по очереди к праздничному столу? Она только сказала чуть позже Селите: - Вам бы стоило застегнуть платье, Селита. |
