Вслед портретисту полетели черные лакированные штиблеты, сиротливо оставленные у порога.

— Не вздумай сунуться назад, говно! — предупредил я. — Загремишь с лестницы.

Захлопнул дверь и подмигнул мопсу:

— Что, Макс? Справедливость торжествует?

— Гафф! — одобрительно брехнул пес.

Изумленный Константин Валентинович возник в прихожей. Макс что-то проворчал, по-своему докладывая хозяину о происшествии.

Я махнул рукой на дверь:

— Вышел. В открытый космос. Сказал ему, чтобы на орбиту не возвращался.

Но тут в дверь бешено забарабанили — Петр Геннадьевич, похоже не внял моим указаниям.

— Нет, ну бывают же такие бестолковые! — возмутился я и пошел отпирать.

Воинственно-взъерошенный художник предстал передо мной в носках. Башмаки так и валялись на площадке. Судя по всему, он вознамерился произнести много чего горького и гневного, но я, конечно, не дал ему и рта раскрыть.

— Так! Тебе что сказано, скверная рожа? Не понял по-хорошему, да?.. Не понял, вижу. Ладно, будет по-плохому!

Этот хмырь и вправду рассердил меня всерьез. Я решил, что вразумить его надо. Да и делать ему здесь не хрен. Пятое колесо!

Хрясь! — и я применил свой коронный прием — резкий удар головой в подбородок.

Глава 7

Сдерживал себя. Но этого хватило. Вышел самый настоящий нокаут. Гаврик порхнул через всю площадку, с грохотом вторично врезался в несчастную дверь, сполз по ней на кафельный пол. Фалды пиджака задрались как плавники летучей рыбы. Выражение бородатого лица — ни в сказке сказать, ни пером описать. Полный отказ воспринимать реальность. Будто бы на востоке вдруг взошло четыре Солнца вместо одного, и с этим теперь как-то надо жить.

Я тщательно запер дверь на два оборота ключа.

— Прошу прощения. Соседи ваши… — я кивнул назад, — он их два раза бомбил. Не знаю, что они подумают. Если надо, лично извинюсь.

— Да их там и нету никого, — машинально пробормотал хозяин. — На даче все…

В коридоре появилась Алиса.

— Ну что? — очень спокойно спросила она. — Уволен из женихов? — и показала взглядом на дверь, за которой наступила тишина.

— Надеюсь, — с чувством произнес КВ и наконец-то заулыбался. — Ну что мы стоим? Или жизнь кончилась⁈ Прошу за стол, у нас ведь, с позволения сказать, еще столько дел! В смысле блюд.

И мы вернулись в зал. Обретший свободу Макс, смешно пыхтя коротким носом, зацокал коготками по паркету следом за нами.

Бессловесная Нина Григорьевна суетилась за столом. Рухнувший стул уже стоял на месте.

— Прошу… — поспешно лепетнула она, делая шаг назад. — Боюсь, что гусь остыл, но…

— Боюсь, что гусь? — продекламировал хозяин. — А ты не бойся! И успокойся!

И расхохотался, очень довольный сомнительными рифмами.

Тем не менее этот не слишком удачный юмор разрядил обстановку. За стол уселись как давние друзья (Макс ухитрился вскарабкаться на диван и с сопением взирал на пиршество оттуда), разлили по рюмкам и фужерам «Дивин» и «Саперави».

— Ну, — с подъемом произнес глава семейства, — давайте воспримем просто так, за все хорошее! И пожелаем его друг другу! Это самое хорошее.

— Хорошего будущего, — уточнила Алиса.

— Так точно! — бодро отчеканил КВ.

Против этого возражать трудно. Все выпили.