Он еще поговорил о редакторе в хвалебных тонах, а я, пока шла речь, с некоторым удивлением осознавал, насколько мне интересно будет поработать в данном направлении. Раньше я об этом как-то и не думал. А теперь…

А теперь идея захватила меня. Единственно — я сказал Хафизу, что работаю в технопарке по личному распоряжению ЛСД, и каждый раз отпрашиваться у завсклада… Ну, это не очень, мягко говоря.

Он согласился:

— Ага! Разумно рассуждаешь. Кто у тебя завсклад?.. Козлов? Ну, нормальный мужик, не будем его подводить. Тогда слегка изменим план. Давай после работы. Задержимся немного, не помрем.

И объяснил, где находится редакция, сказал, чтобы я подгребал сразу туда. А он уже там будет ждать.

Я не усомнился в этом ни на секунду. Из беседы я вполне усвоил, что жизнь научила комсомольского вожака, как говорится, фильтровать базар. Ни одного слова пустого не говорить. Если сказал, что будет там — значит, будет.

На том и распрощались в самой дружеской форме, и Маша тоже любезно улыбалась, хотя и помалкивала. Видать, и ее комсомольская работа воспитала не балаболить зря.

Выйдя из комитета, я стал подниматься на пятый этаж. Глянул на часы: время было уже обеденное. Ладно, пойду наудачу. Застану, так застану, а нет, так нет.

Вот и знакомая дверь отдела кадров. Потянул — открылась. Вошел…

И сразу увидел Ларису Юрьевну. Она сидела за столом и аккуратно заполняла какой-то разграфленый лист. Подняла голову… и никаких эмоций не выразила.

— Василий? Здравствуйте. Какими судьбами?

— Волею начальства, — нашелся я не без остроумия. И пояснил, что декан химфака просил передать папку, не уточняя кому.

— Давайте мне, — она встала.

На сей раз она была в бежевом костюмчике «блузка-юбка», строгом, но с неуловимым налетом артистизма. Ухоженная, стильная, выглядела она сногсшибательно, что уж там говорить.

В папке оказались несколько бумаг. Письмо, какие-то списки. Лариса Юрьевна довольно небрежно полистала их. Пока это длилось, я четко зафиксировал, что в помещении мы двое, никого больше нет.

Прочитав, она утвердительно кивнула:

— Ясно. Спасибо, Василий.

И вскинула взгляд на меня. И что-то в нем озорно изменилось.

— Слушайте, я так часто вспоминала нашу встречу! Настоящая психологическая разгрузка. Вы прекрасный собеседник…

— Мне тоже интересно было поговорить.

— Так это же замечательно! Можно повторить.

Я сделал многозначительно-доброжелательное лицо:

— Конечно.

И мы договорились на послезавтра. На вечер. Прогуляться, потрепаться… Что-то в нашем диалоге осталось недоговоренное, и оба мы, кажется, понимали, почему. К чему идет наше знакомство. К тому, о чем не принято говорить вслух. Мы и не сказали ни слова. Все было очень благопристойно. Попрощались, и я пошел.

Обед, конечно, упустил. Комсомольские чай с печеньем были весьма слабым заменителем комплекса из четырех блюд, ну да что ж теперь! И я грустить на эту тему не стал. Не тот случай.

На складе я застал одного только Николая Савельевича. Как выяснилось, Раиса Павловна и Саша повезли на электрокаре какой-то материал в другой склад. Савельич же сидел в своем «офисе», что-то высчитывал на бумажке: умножал столбиком и делил уголком. При этом, естественно, сыпал инвективами: что-то не сходилось в расчетах.

— Ну, Родионов, — встретил он меня, еще раз добавив нецензурное, — за тебя высшие силы взялись!.. Сам Доронин, понимаешь, звонит…

Выяснилось, что декан со всей деликатностью попросил Козлова частично освободить студента Родионова от работы на сегодня.