Разговор про Беззубцева пришлось отложить, ну и ладно. Столбов какими-то черными ходами пустился в типографию, а я вышел в парадный вестибюль…

И увидел, что из противоположного крыла туда же собственной персоной вышла загорелая, прекрасно выглядящая Лена в знакомом мне джинсовом костюме.

— Лена! — обрадовался я. — Лена, привет! Вот встреча!..

Она остановилась, обдала меня холодным взглядом из-под роскошных ресниц:

— Мы с вами где-то встречались?..

Глава 23

Так. То есть, что-то не так.

Лена смотрела на меня так сердито, что я едва удержался, чтобы не рассмеяться. Прямо эриния какая-то. В общем-то ясно, что не так: уже стуканул кто-то. И судя по всему, в ее родном отделе кадров. Что там могли ей слить?..

Ладно! Разберемся. А пока не будем прогибаться перед разгневанной нимфой.

— Жалуетесь на память, барышня?.. — с самой утонченной иронией.

Барышня надменно сощурилась:

— У меня с памятью все в порядке. А у вас?

— А у нас — зоркий глаз, — скаламбурил я, и на этом словесный кордебалет мне надоел. — Слушай, Лена, ну будет кривляться. Что произошло?

— Ах, это ты у меня спрашиваешь, что произошло⁈ А у себя спросить не хочешь? Как ты подпал под чары старой кикиморы? Обомлел от… от преданий старины глубокой?

Она постаралась излить самый ядовитый сарказм.

Ну, кажется, расклад ясен: кто-то из сослуживцев просек наше рандеву с Ларисой Юрьевной. Какой отсюда был сделан вывод, неизвестно, но Леночке на мозги постарались капнуть посильнее. И вот она теперь смотрит на меня такой сердитой, но все равно миленькой собачкой, вроде шпица.

— Где мое письмо? — последовал грозный вопрос.

— Ну где! Храню в золотом портмоне. Как письмо Ленина к… э-э, к Двенадцатому съезду. ВКП(б).

— Дурак! Верни.

И разгневанно топнула ножкой.

— Вместе с портмоне? — спросил я с самым невинным видом, и сразу же, не дожидаясь гневных молний, заговорил умиротворяюще:

— Ладно, Лен, все. Погавкались, и хватит. Давай поговорим нормально… — шагнул к ней и руку протянул, но она мстительно фыркнула:

— Сам с собой разговаривай! И руки убери. Они же у тебя для того, чтобы… чтобы старую жопу щупать!

Наверное, вспомнила, как млела и таяла, когда ей щупали этот же объект. В глазах вроде блеснули слезы.

— Ага, — сказал я с напускным легким цинизмом. — А молодую… ту самую теперь и пальцем тронуть нельзя?

— Вам — нет!.. — с невыразимым ехидством пропела остроумная особа. — Можете считать, что на мне установлен запрещающий знак. «Въезд воспрещен»!

По девичьей невинности Лена, похоже, не осознала, насколько двусмысленно прозвучало последнее предложение.

— Куда воспрещен въезд?

— Туда!

А, нет. Артистичнейшая интонация ответа не оставила сомнений, какое такое «туда» имеется в виду.

Ладно! Сменим тактику на ходу.

— Ну, — произнес я как можно безразличнее, — если так, то… вам налево, мне направо?

Крохотная пауза, сказавшая мне больше, чем все предыдущие язвительные речи. Невольно Лена пожала плечами и чуть развела руками. Я еще поднажал на ту же психологическую педаль:

— Выход вот, — и кратким жестом указал на комплекс парадных дверей.

Готов признать, что это могло выглядеть издевательски.

Лена вспыхнула. Сейчас слезы блеснули точно, без всяких «вроде бы». Гордо вздернув голову, она рванула на выход.

Я подождал немного. В вестибюле было совершенно пусто, даже тишина казалась какой-то гулкой, это было и странновато и занятно.