О войне, которая последовала за этим, Арджуманд вспоминала скупо. Разве что отметила: страна идолопоклонников, вклинившаяся между двух крыльев, поддерживала восточную болотную нечисть изо всех сил, являя былую политику «разделяй и властвуй». Ужасная война!

На западе обстрелу безбожников подверглись нефтеочистительные заводы, аэропорты, дома богобоязненных горожан. К поражению Западного крыла, несомненно, приложили руку зарубежные силы: идолопоклонники-соседи и треклятые заморские янки. В результате была пересмотрена конституция, и Восточное крыло получило автономию (ВОТ СМЕХ-ТО!). Шуму было на весь белый свет. Председатель Хараппа нанес визит в Организацию Объединенных Наций и во всем своем блеске и неистовстве выступил на Генеральной Ассамблее, наорав на это собрание бесплодных скопцов.

— Пока я жив, вам не уничтожить нашу страну! Весь народ внимает мне! Ноги моей не будет здесь, в этом гареме шлюх в мужском платье.

Он возвратился домой и взял бразды правления остатками земли Господней. А шейх Бисмилла, инициатор раскола, стал заправлять на востоке, в краю джунглей. Позже на его дворец было совершено нападение, его со всей семьей изрешетили пулями. Этого следовало ожидать. Дикари и есть дикари.

Но вот незадача: в течение всей войны по радио ежечасно передавали сводки о славных победах войск Западного крыла в восточных топях. В последний день, в одиннадцать часов пополудни, радио огласило самую живописную сводку о победе отечественного оружия. А в полдень народ известили о, казалось бы, невозможном: о безоговорочной, постыднейшей капитуляции, о страшном поражении. Замерло движение на городских улицах, по всей стране и думать забыли об обеде. В деревнях остался некормленным скот, неполитой земля, хотя стоял зной. Председатель Искандер Хараппа, став премьер-министром, правильно посчитал, что народ отнесется к немыслимому поражению с праведным негодованием, подогретым стыдом. Какая беда столь внезапно свалилась на армию, подкосив ее под корень? Какие силы обратили победу в поражение буквально в одночасье?

— Ответственность за этот роковой час лежит по праву на руководителе страны, — провозгласил Искандер Хараппа.

Не прошло и пятнадцати минут, как полицейские с собаками окружили дом теперь уже бывшего президента Пуделя. Самого его препроводили в тюрьму — дожидаться приговора за военные преступления. Однако, поразмыслив, Искандер решил, что народ, раздосадованный поражением, жаждет поскорее заключить мир, не докапываясь долее до корней стыда. И премьер-министр предложил Пуделю прощение при условии, что тот останется под домашним арестом.

— Вы у нас точно грязное белье, — скажите спасибо, что вас на камушке не раскатали и не потрепали хорошенько, — сказал Искандер несостоятельному вояке.

Нашлись циники, посмеявшиеся над прощением президента. Собственно, и упоминать-то об этом не стоило — ведь у каждого народа есть свои нигилисты. Такие-то людишки и заявили, что Искандеру Хараппе гражданская война, разодравшая страну, была, как никому, на руку. Они распускали слухи о его прямой причастности к печальным событиям.

— А Пудель всегда у Хараппы в любимцах ходил, — злопыхали они из своих жалких щелей, — совсем ручной был, только что из рук Хараппы не ел.

Такие вот вечно всем недовольные типы — уродливая действительность нашей жизни.