— Вся надежда теперь только на ваших альпийских стрелков-тирольцев, полковник. Только на них, дьявол меня расстреляй.

Скорцени помнил, что почти весь полк был укомплектован австрийцами из Восточного Тироля, из района Никольсдорфа, привыкшими к горным условиям и к альпийским ледникам и прекрасно владеющими своими кавалерийскими карабинами.

— Господин оберштурмбаннфюрер, — появился из соседней комнаты начальник связи полка, — я уже сообщил в штаб рейхс-фюрера, что вы прибыли и находитесь у телеграфного аппарата.

— А где я могу еще находиться?

Когда Отто скрылся в соседней комнате, полковник Никольс вновь переглянулся со своими офицерами. Все они выглядели так взлохмаченно, словно только что по ним прошелся горный смерч. Они понятия не имели, зачем Скорцени появился в замке Вальхкофен, но понимали, что появился он не случайно. За этим, рассуждали штабисты, конечно же, должна последовать какая-то фронтовая авантюра, наподобие той, которую совсем недавно, в декабре прошлого года, Скорцени осуществил в Арденнах и за которую фюрер наградил его почетной планкой к Рыцарскому кресту.

Поэтому, когда оберштурмбаннфюрер потребовал, чтобы их полк альпийских стрелков, имевший на своем вооружении всего лишь одну батарею устаревших австрийских гаубиц, двинулся вперед и где-то там, очевидно, в районе Шварцвальдского нагорья, остановил две дивизии американцев, полковник и его подчиненные никакого подвоха в этом приказе не узрели. Мало ли что может взбрести в голову этому диверсионному авантюристу!

Как только Скорцени появился в замке, в полку сразу же стали распространяться слухи, что их готовятся перебросить в Северную Италию для поддержки Муссолини, прижатого войсками, верными королю, к австрийской границе, и добиваемого красными партизанами. Так что версия выглядела вполне правдоподобной.

А вот появлению в том же замке какой-то смазливой эсэсовки никто никакого значения не придал. Мало ли существует женщин, тем более эсэсовок, с которыми имеет право развлекаться в перерывах между заданиями личный агент и любимчик фюрера, совершавший во имя Германии подвиг за подвигом! Интригуя на их любопытстве, адъютант Скорцени умудрился выкачать из офицеров полка не одну кружку дармового баварского пива.

— Получено предупреждение: сейчас начнет поступать приказ Гиммлера, — почти торжественно объявил капитан-связист. Не так уж часто ему приходилось принимать телеграммы от столь высокого эсэсовского чина.

— Не интригуйте меня, — уселся Скорцени перед аппаратом на поданный ему грубо сколоченный стул. — Я и так растроган, дьявол меня расстреляй!

Медленно приходивший в себя, но все еще бледный полковник Никольс еще не знал, что в эти мгновения, видя перед собой на телеграфной ленте слова приказа рейхсфюрера Гиммлера, точно так же бледнеет самый бесстрашный человек рейха. Это, конечно же, доставило бы ему удовольствие.

«Оберштурмбаннфюреру Скорцени. Срочно. Совершенно-секретно, — читал герой неудавшегося арденнского наступления. — Приказ № 831. Всем находящимся в вашем подчинении истребительным батальонам со всеми имеющимися подразделениями сегодня же выступить к Шведту-на-Одере и создать плацдарм восточнее Одера, чтобы в дальнейшем перейти оттуда в наступление и нанести решительный удар по противнику. Командиром всех войск, находящихся в районе Шведта-на-Одере, назначаю оберштурмбаннфюрера СС Отто Скорцени. Командующий группой армий «Висла» Гиммлер».

Аппарат умолк, а Скорцени еще с минуту сидел перед ним и, поигрывая желваками, смотрел на застывшую ленту с душещипательным посланием Гиммлера.

То, что он только что прочел, представлялось ему полным абсурдом. Во-первых, он знал, что все истребительные батальоны понесли большие потери, ослаблены, а главное, их нерационально и почти бессмысленно использовать на каком-либо участке фронта в открытых боях, во время которых русские будут перемалывать их своими катюшами и авиацией.