— Вроде бы, — Бен потрогал челюсть и поморщился.

— Кто-то напал на нас, когда я осматривал тело миссис Глик. Ударил тебя и стал драться со мной. Ну, и во время драки укусил за шею. Потом скрылся, и мы не знаем, кто это был Вот и все. Понял?

Бен кивнул.

— На нем был темное пальто, может быть, синее, и зеленая вязаная шапка. Вот и все, что ты видел.

— Ты не пробовал писать до того, как сделаться доктором?

Джимми улыбнулся.

— Я могу так сочинять только при крайней необходимости. Ты все запомнил?

— Конечно. Но я не думаю, что они очень уж взволнуются. Это ведь не первое пропавшее тело.

— Надеюсь. Но теперь за это возьмется шериф графства, а это тебе не Перкинс Гиллспай. Нужно заранее обо всем договориться.

— Думаешь, нам следует сообщить ему?

— Помни, что с точки зрения властей, мы преступники. Мы не имеем никакого права тут находиться.

Сказав это, Джимми подошел к телефону и позвонил сперва Мори Грину, потом шерифу Гомеру Маккаслину.

Бен вернулся домой в пятнадцать минут первого и сварил себе в пустой кухне чашку крепкого кофе. Он пил его медленно, вспоминая все происшедшее с облегчением человека, только что удержавшегося от падения с карниза.

Шериф графства оказался высоким лысеющим мужчиной, жующим табак. Двигался он медленно, но глаза казались живыми и внимательными. Он достал из кармана громадную записную книжку на цепочке и толстую чернильную ручку. Он допросил Бена и Джимми, пока двое его помощников фотографировали их и брали отпечатки пальцев. Мори Грин молча стоял поодаль, то и дело с жалостью поглядывая на Джимми.

Что их привел в похоронное бюро?

Джимми рассказал историю с энцефалитом.

Знал ли об этом доктор Рердон?

Нет. Джимми подумал, что незачем зря волновать старика. Он известил бы его позже.

И что с энцефалитом? Эта женщина действительно была больна?

Нет, почти наверняка. Он закончил осмотр еще до того, как на них напали. Он не смог — или не успел — определить, от чего она умерла, но почти наверняка не от энцефалита.

Могут ли они описать этого типа?

Они отвечали в условленных выражениях. Бен добавил пару коричневых ботинок, и это стало чрезвычайно напоминать Труляля и Траляля.

Маккаслин задал еще пару вопросов, и Бен уже подумал, что все кончится благополучно, когда шериф повернулся к нему и спросил:

— А вы что там делали, Мейрс? Вы же не доктор.

Глаза его торжествующе сверкнули. Джимми открыл было рот, но шериф остановил его повелительным жестом.

Если целью вопроса было вызвать у Бена удивление, то этой цели он не достиг. Бен слишком переволновался за вечер.

— Я писатель, а не доктор. Я пишу романы. Один из персонажей моего нового романа — сын могильщика. Я хотел просто посмотреть, как это выглядит, вот и напросился в компанию к Джимми. Он просил меня не лезть в его работу, — он потрогал подбородок, где выступил небольшой синяк, и заключил, — Я увидел даже больше, чем ожидал.

Казалось, ответ Бена не удовлетворил шерифа.

— Это вы написали «Дочь Конвея»?

— Да.

— Моя жена читала отрывок в каком-то журнале. В «Космополитене», что ли. Очень смеялась. Я посмотрел, но не нашел ничего смешного в том, что девчонка сидит на игле.

— Нет, — сказал Бен, глядя в глаза Маккаслину. — Я тоже ничего смешного в этом не вижу.

— Сейчас вы пишете новый роман?

— Да.

— Хорошо, если Мори Грин вам помог, — заметил шериф.