Джимми открыл рот, чтобы что-то сказать, но Мэтт перебил его.

— Это вовсе не так, — сказал он. — Если бы он мог забрать Сьюзен с собой, он бы забрал. У него не так много слуг, чтобы расходовать их ради шутки. Посмотри, Бен, сколько зла вам удалось ему причинить! Вы убили его приятеля Стрэйкера. Ему даже пришлось утолять им голод. Каково ему было очнуться от сна и обнаружить, что мальчик покончил с его самым верным помощником?

Он поднялся на кровати с некоторым усилием. Бен повернул голову, впервые выказав интерес с тех пор, как остальные вышли из дома и обнаружили его на заднем дворе.

— И это еще не главное, — продолжал Мэтт. — Вы изгнали его из его дома, который он выбрал сам. Джимми сказал, что отец Каллагэн освятил подвал и запечатал гостией все двери. Если он вернется туда, он умрет… и он это знает.

— Но он ушел, — сказал Бен. — Что это означает?

— Он ушел, — повторил Мэтт. — И где он будет спать теперь? В багажнике машины? В подвале какой-нибудь из своих жертв? Быть может, в развалинах старой церкви, сгоревшей в 51-м? Где бы это ни было, он не сможет там чувствовать себя в безопасности.

Бен ничего не ответил.

— Завтра вы начнете охоту, — сказал Мэтт, крепко сжав руку Бена. — Не только за Барлоу, но и за всей мелкой рыбешкой. Их голод не утолить ничем. Ночь принадлежит ему, но днем вы будете охотиться за ним, пока он не удерет или пока вы не найдете его и не вытащите на свет!

Голова Бена во время этой речи медленно поднималась. Лицо его приобрело осмысленное выражение. На губах появилась легкая усмешка.

— Да, верно. Но только сейчас, а не завтра. Прямо сейчас…

Рука Мэтта сжала его плечо с неожиданной силой.

Не сейчас. Этой ночью мы будем вместе — ты, я, Джимми, отец Каллагэн, Марк и его родители. Он теперь знает… и боится. Только безумец или святой осмелится тронуть Барлоу ночью, когда он в силе. А мы — ни те, ни другие, — он закрыл глаза и тихо проговорил. — Я начинаю узнавать его. Я лежал здесь и играл в Майкрофга Холмса, пытаясь представить себя на его месте. Он живет уже сотни лет, и он умен. Но он эгоцентрик, как видно из этого письма. Его «я» росло, как жемчужина, песчинка за песчинкой, пока не стало громадным, как мир. Он полон гордыни. Это можно использовать. И еще его жажда мести — ее нужно страшиться, но и на ней можно будет сыграть.

Мэтт открыл глаза и посмотрел на них. Он поднял крест.

— Это может остановить его, но не тех, кого он подчинил себе, вроде Флойда Тиббитса. Я думаю, этой ночью он попытается избавиться от кого-нибудь из нас… или от всех нас.

Он взглянул на Джимми.

— Зря вы отпустили Марка и отца Каллагэна к родителям Марка. Они могли бы позвонить и отсюда. Теперь же мы разделены… и я особенно боюсь за мальчика. Джимми, позвони им… позвони прямо сейчас.

— Хорошо, — он встал.

Мэтт посмотрел на Бена.

— Ты останешься с нами? Будешь драться?

— Да, — хрипло выговорил Бен. — Да.

Джимми вышел из комнаты, подошел к телефону и нашел в книге номер Петри. Он быстро набрал его и слушал с нарастающим ужасом короткие гудки, говорящие о неисправности связи.

— Он там, — сказал он.

Дежурная сестра повернулась на звук его голоса и испугалась, увидев его лицо.

Генри Петри был образованным человеком. Он окончил Северо-Восточный университет и имел докторскую степень по экономике.