Аннабель Ли держала своих черных собак в конурах, что тянулись снаружи столовой, так, чтобы дети могли каждый день видеть их, идя к завтраку или к обеду. Собаки усмиряют детей, говорила Аннабель. Они, несомненно, усмиряли, хотя бы своим свирепым, оскаленным видом, после весьма продолжительной голодовки.

— Если не научишься делать то-то и то-то (не бегать до коридору, чистить свои расчески, не терять носки и прочее), — говорила Аннабель Ли, — то я скормлю тебя собакам.

Дисциплина в «Ист-лэйке» никогда не была проблемой.

Перед тем, как приезжала инспекция, собак перемещали в дальний угол сада, а на их место сажали кроликов.

— Как хорошо, что у детей есть зверюшки! — восклицала при этом комиссия.

— Так же, как и игрушки! Где игрушки, вы говорите? Вы говорите, они сломаны? Но ведь дети у нас тоже поломаны жизнью, бедняжки! Они не могут обходиться с игрушками нормально!

— Как им повезло, что они попали к вам, миссис Ли, такой доброй, семейной женщине. Какое с ними нужно терпение! Вы всем даете пример!

И инспекторы говорили об этом так часто, что Аннабель Ли и в самом деле поверила, что это так.

Большинство людей, несомненно, верят, что они — хорошие люди. Встречали ли вы, читатель, хоть одного человека, который думал бы про себя, что он дурной человек? Но где-то такой человек должен обитать, иначе мир не пребывал бы в таком дурном состоянии. И в ту ночь, когда родители Нелл вновь соединились, хотя и к печали Артура Хокни и Саймона Корнбрука, сама Нелл бежала по теплой звездной ночи, по залитой лунным светом дорожке через болота Хакни, а ее преследовали две огромные и злобные черные собаки. Следом за собаками на миниавтобусе ехала пьяная, озлобленная, не хуже собак, Аннабель Ли.

Читатель, я вовсе не против доберманов. Если они хорошо воспитаны и находятся в хороших руках, то они бывают самыми элегантными, отзывчивыми, тонкими существами. Но если они взращены кем-то вроде Аннабель Ли, они становятся монстрами. Они и хотели бы быть цивилизованными, но были обречены на дикость, и за это ненавидели людей. Они впали в такой раж, что, если бы нашли Нелл, то разорвали бы ее на кусочки.

Муж Аннабель Ли, Хорейс, глядя вослед этому трио: двум собакам и безумно выкрикивавшей что-то жене — подумал было, не позвонить ли ему в полицию и не прекратить ли деятельность Аннабель раз и навсегда, но воздержался и пошел к себе на чердак взглянуть, сможет ли недавно приобретенный и любимый теперь, но достаточно древний «Санта Фе» пробежать круг и одолеть крутой подъем. Честно говоря, я полагаю, что Хорейс был слегка сумасшедшим. Может быть, его стоило бы пожалеть, но мне отчего-то не хочется.

А Нелл бежала: ах, как она бежала! Она бежала по ровной дороге и по кочкам; по траве и по ручьям; она бежала к большой дороге, навстречу звукам движения, рычанию моторов — там, ей казалось, она будет в безопасности. Это ужасно наблюдать, как маленький человечек бежит к подобному месту, но Аннабель Ли была так же исполнена жалости к Нелл, как к таракану, упавшему в кастрюлю с картофелем (а тараканов в «Ист-лэйке» водилось множество). Если ребенок убежал, то это вина ребенка: таково было понимание жизни Аннабель Ли. Она сделает все, чтобы поймать девчонку — и наказать, и никто, кроме Хорейса (а он ничего не расскажет), не поймет, отчего же ребенок бежал. Возможно Эллен Рут погибла бы в аварии на этой дороге, как раньше могла погибнуть на Рут Насьональ, и все, что отпечаталось бы в памяти бедной девочки, была перевернутая жизнь. Дороги, эти людоеды нашего века, взяли бы ее в качестве жертвы, и Аннабель этому бы способствовала. Аннабель Ли, в сравнении с мужем, была не только немного помешанной, но к тому же и злобной женщиной. Она беспричинно ненавидела Нелл, вернее, ненавидела ее по той причине, что девочка была не как все дети в Центре: здравой умом и добродетельной.