Конечно, у Энджи и мысли не было, что Нелл жива. Если бы такая мысль промелькнула, то я не сомневаюсь, что она приказала бы отцу Маккромби возжечь черную свечу и для Нелл. Но поскольку мысль отсутствовала, то отцу Маккромби пришлось осуществлять свой «сглаз» в самом общем направлении, и вот отчего он сглазил сердце мистера Килдара, а не Нелл. В сущности, все обернулось для Нелл как нельзя лучше. Но, возможно, не обошлось без вмешательства доброго духа Эвелин: возможно, та глядела сверху вниз на грешную землю — и задувала черные свечи по мере того, как отец Маккромби зажигал их?

Впрочем, на эту тему можно рассуждать и гадать до бесконечности. Средних лет мужчины влюбляются в молоденьких девушек безо всякого вмешательства темных сил, поэтому следует просто решить раз и навсегда, что мистер Килдар был старый безмозглый потаскун. Однако симпатии к Бренде заставляют меня воздержаться от того, чтобы называть ее отца столь нелестно. Это было бы несправедливо.

Долгожданная встреча

Как бы там ни было, в то время, как Хелен исцелилась от своих ночных страхов, а хитрый Хоумер Маклински странным взглядом посмотрел на Клиффорда (у которого не было хранителя на небесах, поскольку с чего было бы Эвелин защищать человека, который принес ее дочери столько несчастий?), Нелл обратилась в поисках работы в мастерские Лэлли, которые находятся позади здания радиовещания в лондонском Уэст-энде.

Она была очень тонкой и юной, с черными волосами и с грубыми руками; она показалась Макларену тощей уэльской девицей, которая, к тому же, не имела даже сертификата за курс «А» по искусству. Всего лишь прошла обучение в школе.

— Мне нужна работа, — сказала она Гектору Макларену — бизнес-менеджеру Хелен.

Гектор был широкоплечим, боксерского телосложения, светловолосым человеком. У него были короткие, тупые пальцы, которые уверенно и деликатно ощупывали ткань, выискивая выгоду или убыток в каждой складке. Именно это его практическое свойство было существенно для успеха дела, поскольку Хелен могла быть «унесена» впечатлением красоты — и переставала быть практичной.

— Вы — не единственная, кому нужна работа, — ответил Гектор.

Он был занят. Примерно дюжина девушек в неделю приходила к нему вот так же, между прочим. Они обычно читают о «Доме Лэлли» в журналах или видят модели на ком-нибудь из членов королевской семьи на публичном приеме… и тогда у них появляется уверенность, что и они могли бы быть модельерами.

Этих девушек Гектор вежливо, но решительно выпроваживал прочь. «Дом Лэлли» брал десять учеников в год — но зато давал им прекрасное обучение. Обращались за работой две тысячи, десять оставалось.

— Я — не просто любопытствующая, — проговорила Нелл, и это было ясно. Она улыбнулась, и Гектор увидел, что она и интересна, и красива, и ему даже показалось, что это она делает ему одолжение, нанеся визит, а не он ей, отвечая.

— В таком случае, позвольте, я взгляну на ваши работы, — сказал он, сам не зная, почему. Раздался звонок: кто-то из сотрудников подошел к телефону. Ждали звонка из Рио.

Еще до того, как развязать папку с белыми, аккуратными завязками, он почувствовал, что зрелище будет неординарное. Ему приходилось раскрывать тысячи папок с работами, предчувствие открытия захватило его: он отчего-то вмиг узнал об этом. И оказался прав. Какие чудесные рисунки! Какие вышивки! Образцы тканей были самодельно окрашены, но каждая работа представляла из себя законченное произведение. Как ей удалось это сделать? Среди работ были широкие, прекрасно выполненные полосы вышивки. Видно было, что девушка увлечена цветом: может быть, ее работы были слишком смелы и дерзки в своей цветовой гамме, но, с другой стороны, то, что ему обычно приносили начинающие, было столь бесцветно, столь уныло-скромно… рисунки были неопытны и сделаны рукой любителя, однако в линиях сквозила уверенность — почти слепая.