А у мельника в шиночке

         Хороша горiлка…

         Ой, горiлки две бутылки,

         И… воды бутылка…

Ну, что, все стоишь? Чего ж тебе, когда так, еще надо? Вот я сейчас вылезу-таки с воза, посмотрю, долго ли ты настоишься вот тут, а?.. Что ты себе подумаешь, если я начну тебя угощать батогом?..

– Сейчас, сейчас уйду, добрый человек. Только скажи еще: а что ты себе подумал бы, когда бы здешнего мельника чорт забрал, как и Янкеля?..

– А что мне думать? – ничего и не подумаю… Таки, сказать по правде, и схапает, когда-нибудь, непременно-таки схапает… Э, да ты, вижу, все стоишь… Ну, вылезаю с воза. Гляди, уж и ногу одну поднял…

– Ну, ну! Поезжай себе, когда ты такой сердитый.

– Ушел ты?

– Ушел.

– Цоб, цоб, цоб-бе.

Опять волы закачали рогами, заскрипели ярма и занозы, воз покатился на другой конец гати, а Опанас запел свою песню:

         Волы мои крутороги,

         Прибавляйте бегу!

         Пропил мельнику колеса,

         Пропью и телегу.

Колеса стукнули, съезжая с гати, и песня Опанаса стала затихать на горе.

Не успела еще стихнуть, как послышалась другая, из-за реки. Так и звенели, так и заливались женские голоса, сначала далеко, а там уже и в лесу. Видно, где-нибудь дожинали девчата с молодицами, а может, и отаву на дальнем покосе сгребали, а теперь шли себе позднею дорогой и пели, чтобы не страшно было лесом идти.

Чертяка разом шмыгнул к Янкелю под вербы.

– А ну, давай же чего-нибудь поскорее!

Янкель ткнул ему какую-то рвань. Чорт кинул ее на землю и ухватился за узел.

– А! что ты мне даешь, как нищему, что стыдно будет показаться. Давай получше!

Чорт выхватил, что ему было нужно, мигом свернулись у него крылья, мягкие, как у нетопыря, мигом вскочил в широкие, как море, синие штаны, надел все остальное, подтянулся поясом, а рога покрыл смушковой шапкой. Только хвост высунулся поверх голенища и бегал по песку, как змея…

Вот после этого чмокнул, топнул, подбоченился, посунулся навстречу молодицам, – ни взять ни дать какой-нибудь добрый мещанин или подпанок из экономов, – и стал на середине плотины.

А песня все ближе да все звончее, – уже так и веет по-над землей, да под ясным месяцем, что, кажется, весь свет разбудит середь ночи. Да вдруг и оборвалась сразу…

Сыпнули молодицы из лесу, будто кто маков цвет из передника на землю просыпал, – увидели на плотине незнакомого щеголя и сбились в кучу у конца гати.

– А что оно такое вон там стоит? – спросила одна.

– Да это мельник, – говорит другая.

– Какой мельник, – и не похоже!

– Может, подсыпка.

– Где у подсыпки такая одежа?.