— Чего ж пустое? Очень даже важно для нас. — Руслан уже виден: деловит, увесист, все знает и знаниям своим верит.

— Это что? Доктора, что ли? — спросил один из рабочих, не оглядываясь на нас, а обративши свой лик к Свету и продолжая прикручивать на полу газовые краники.

— Ну! А кто ж?.. — Свет с нами и с рабочими говорил на разных языках.

— Так ты им скажи, Свет, чтоб они на эти штуки не рассчитывали — работать не будут.

Я пока молчу. Чего раньше времени в дурачки попадать? Федор Сергеевич все с тем же техническим блеском в очах поинтересовался, на чем основана столь нерадостная предопределенность.

Свет снисходительно улыбался.

— Да потому что ломать будете столами, баллонами, аппаратами, наступать будете, — лениво объяснил рабочий. — Мы ж не первую больницу строим. Всюду так. В стену надо.

— Так зачем же делать в полу? Делали б сразу в стену.

— По проекту — в полу. Не нам, косорылым, проект переделывать. Мы лучше вам потом перенесем в стены. Договоримся. Не прогадаете. — Строитель жизнеутверждающе подмигнул.

Свет, не стирая с лица снисходительной улыбки, сказал:

— Нельзя проект менять, коллеги. Если сделать в стене, то шланги, провода всякие будут тянуться к столу через всю операционную. Так говорится в проекте.

— Так говорит Заратустра. — Федора Сергеевича не поняли. — А если не будет работать?

— Точно, не будет, — раздался голос от пола.

— Не будет, так баллоны сюда подтащим. — Улыбка Света чуть изменилась, появился иронический излом верхней губы. — Дорогие доктора, почти коллеги, проект утвержден уже более десяти лет назад. Все давно утрясено, во всех инстанциях. Там проектируют. Они строят. Мы принимаем. Таков порядок, и ничто его не изменит.

— А баллоны здесь не опасны?

— Опасны.

— Да не бойтесь, доктора! Договоримся, все сделаем, — наконец-то строитель обратился к нам.

Свет улыбался.

Мы вышли из будущей операционной.

А в конторе в это время государственная комиссия принимала строительство. Приняли. Правда, составили дефектную ведомость с пятьюдесятью семью мелкими недочетами. Строители обязались все устранить в течение сорока дней. Корпус приняли — иначе рабочие не получат премию, а оставлять их на одной только ставке и выработке нельзя. «Не по-человечески, — сказали представители стройтреста. — Совсем плохо будут работать. Еще и уйдут». Все поняли и пошли навстречу.

На нижнем этаже, оказывается, уже работал телефон.

— Святослав Эдуардович, вас.

— Я слушаю. А-а. Это я по местному говорю?.. Подождите тогда. Сейчас я посмотрю, какой тут городской, и пусть перезвонят.

Зазвонил другой аппарат.

— Слушаю вас… Да, я… Хорошо… Записываю адрес… И телефон на всякий случай… Пожалуйста… Сейчас еду. Нет-нет. Машины не надо. — Свет положил трубку, улыбнулся с предельной доброжелательностью и сообщил, что «ненадолго вынужден отъехать». — Вы меня извините, коллеги, — поскольку мы, по-видимому, еще долго все в равной степени будем заниматься только хозяйством, а не больными, я позволю себе обращаться к вам таким образом.

— Что, оборудование какое-нибудь? — Руслан уверенно налаживал контакты.

— Нет, коллега. — Свет поправил волосы, взглянув на свое отражение в дверном стекле.