А двойственность в работе мне даже удобна: в кино независим, защищен своим основным делом и уверенно могу хвататься за новое в лечении, операциях, в больничных переделках, имея за спиной очередной сценарий. И машину сумел купить на сценарные доходы. А машина и вовсе облегчила существование: успеваю и на работу, и к Марте, и домой. И написать, и полечить, и поесть, и погулять…

Марта называет меня Лёв, как, говорят, называл себя Толстой… И все ж, наверное, чистая халтура — мои занятия во второй половине дня. Или «царствие божие внутри нас», как считал мой великий тезка? В конечном итоге все зависит от того, как я сам отношусь к своему делу. Если в душе халтурю, то и работа — халтура.

Сценарии свои я пишу на отдельных листочках, на карточках, как когда-то диссертацию. Смотрю нужные книги, делаю кое-какие пометки на разбросанных по столу карточках, потом раскладываю их, словно пасьянс, расцвечиваю цветными фломастерами; тогда-то и появляется потребность в дополнительной литературе, Марта нагружается новыми заказами и начинает таскать из библиотеки книги.

Попив чайку, я стал рассказывать Марте о новой больнице, что там, дескать, пока еще и конь не валялся. Марта с ее практическим умом быстро оценила прелесть ситуации:

— Вот и хорошо. Немного передохнешь. По-быстрому там свое отхалтуришь, пока больных нет, и сюда. Я на работе, никто тебе не мешает. Будет задел на то время, когда начнете оперировать.

Она, конечно, права. Да только человек предполагает…

Сегодня мы с Мартой дружными рядами идем в гости. Надо. К режиссеру, который будет делать фильм об аллергии. Фильм частично игровой — придут и артисты. Не звезды, вестимо. Еще будет консультант — доктор наук, занимающийся аллергологией. Идти необходимо.

Конечно, там будут пить, но я-то не могу — за рулем. Я всегда за рулем — тьфу-тьфу, не сглазить бы. Иногда вечерами у Марты чуть себе позволю, но тогда уж домой не еду, не имею права, за руль не сажусь.

Ну вот, сейчас переоденусь в выходной мундир. Здесь у меня второй гардероб, тайный. Тайный для того дома. Как хамелеон, меняю цвета в зависимости от окружающего пейзажа. Попробуй не раздвоись…

СВЯТОСЛАВ ЭДУАРДОВИЧ

Коллеги мои начали работать вовсю. Вот уж никак не ожидал. С одной стороны, они правильно себя ведут; может, я их даже понимаю. Но не знаю, стал бы я так на их месте… В конце концов, какая разница, что здесь, что в другой больнице. Ну еще если бы привыкли, притерлись… А то они друг друга и не знают толком.

Вообще смех один, как получилось. Еще неизвестно, сколько б они без дела по больнице телепались. И я бы еще ездил и ездил по магазинам, конторам, выколачивая разный дефицит для больницы. Доставал бы им всякую аппаратуру, иголки, нитки… Ходил бы по этажам, следил за окончанием работ. Смотрел, как рабочие оборудование вносят. И они бы толкались. Короче, занимались бы крайне нужным и совсем непроизводительным делом — и для больницы, и для себя. Нам и свои дела делать надо как-никак. На зарплату я не проживу — это уж точно.

А тут сразу так хорошо образовалось, все получилось ладненько, и все сразу оказались задействованы. И мой полковник довольный сидит. Забегали все прилично. И наше начальство, и районное, и доктора мои все.

Как снег на голову комиссия приехала. Мне нравится, как приезжают комиссии. Вдруг входят несколько человек и заявляют: «Мы комиссия». И сразу все вокруг начинает кружиться, толком даже никто ни о чем не расспросит.